Институт репродукции

– Настя, голубушка, – осторожно начала тетя Вера. – Ты, похоже, не до конца понимаешь. Речь ведь не о том, чтоб дня два-три продержаться без мамы, выполняя ее руководящие указания. – Она ласково положила руку мне на плечо. Руку сразу же безумно захотелось стряхнуть, но я удержалась. – Ты пойми, по принципу «давайте просто жить, как и жили», у вас не получится. Рано или поздно кому-то придется брать на себя всякие основополагающие решения. Трубу, например, какую прорвет, или из малых кто-нибудь заболеет. Всякое ведь может случиться, и случается, поверь мне, изо дня в день. Так что тут с бухты-барахты решать нельзя. Это ж о взятии на себя полной ответственности за всё и вся разговор. И домище это старый уже, того и гляди развалится! И дети еще маленькие – кто за ними станет изо дня в день смотреть? Ты, что ль, все на себя возьмешь? Так у вас у самих с Костею мал мала меньше! Еще поглядим, как вы сами-то управитесь, – тетя Вера ласково усмехнулась этакою всепонимающею усмешкой. – Александр Семенович, вы что скажете? Вы же у них тут теперь за старшего?

Этого еще только не хватало! Черт знает что! Это чтоб дядя Саша распоряжался моим братом и сестрами?! Решал судьбу нашего дома?! Да если б не Марфа, его самого отсюда давно бы надо под зад коленкой!

Я заозиралась по сторонам в поисках поддержки. Но вокруг все отворачивались и молчали. Гришка не сводил глаз с Наташи. Марфа опустила голову и уставилась в пол, машинально покачивая ногой люльку с малышкой.

Я переводила взгляд с одного на другого, пока, наконец, не уперлась. Да, поседел за последние дни, как лунь, черты еще больше заострились, и руки беспрерывно дергаются. Ну и что из этого? Умом-то, надеюсь, еще не тронулся?

– Оскар, ты чего молчишь? Ты разве не старше дяди Саши? И разве не ты в последние годы был маме почти что мужем? Мы все помним, как ты еще недавно звал ее замуж! Так разве из этого не следует…

– Что, Настя, что из этого следует?! Я здесь даже не прописан. Ума не приложу, куда забирать из больницы Глебушку. И мне же еще потом поднимать его одному, без матери. Нет уж, решайте как-нибудь без меня.

Краем уха я слышала, как запинаясь, и через слово откашливаясь, заговорил дядя Саша. Что дом, мол, конечно, еще постоит, если особенно его как следует подлатать. Чем сам дядя Саша в ближайшее время и займется. Но все-таки лучше дом этот, при сложившихся обстоятельствах, продать, и выделить каждому из детей его долю. Тем более, что и мне, и Грише есть где в Москве жить. Дом большой, стоит, по его, дяди Сашиным прикидкам, немало. Тем более, считай в двух шагах от Москвы, да и участок при нем не маленький. Они с Марфой на ее долю и его, дяди Сашины сбережения, купят себе небольшое жилье, и тогда, пожалуй, смогут взять к себе на какое-то время Танечку. Тем более, если Алексей станет, как и обещал, помогать материально. Что же касается Васи с Варей, то ведь у них, в самом деле, есть отец. Вот он, тут сидит, и ни от чего не отказывается… Оскару же, как отцу Глеба, тоже, разумеется, кое-что от продажи дома перепадет… Кто ж говорит, Аглая Михеевна для своих детей хотела бы, конечно, иного. Но ведь ее больше нет, так что придется нам с вами как-нибудь…

Замечательно! И все, главное, молчат. Да что они тут все, белены объелись?!

Нет, пора кончать этот балаган!

– Дорогие гости! – громко, скоморошьей скороговоркой, затараторила я, вскакивая с места. – А не надоели ли вам хозяева?! Дверь-то во-он там – я сделала театрально-широкий жест. – Скатертью дорога! Смотрите, не заблудитесь! Дядь Саша, – обернулась я уже непосредственно к предыдущему оратору. – А ты-то у нас с каких пор прописался? Брак у вас, и верно, зарегистрирован, но документы-то на прописку вы еще только подали? Так ведь я, как я теперь ответственный съемщик, могу же и передумать!

В общем, так. Дом этот мой – ну, раз вы все так легко от него отказались. И Варька с Васькой мои! И Таня тоже моя! А все остальные пошли нах, духу вашего чтоб здесь не было! Нечего тут больше решать! Поминки окончены, все свободны, всем спасибо! – Тут воздух у меня в легких кончился, я закашлялась, захлебнулась, несколько раз судорожно вздохнула, чувствуя, как перед глазами у меня все плывет. Однако я героически устояла на ногах, вовремя схватившись за край стола.

Варька после рассказывала, что лицо мое в тот момент побагровело, глаза грозно выпучились. Вид, короче, был устрашающий. Специально народ пугать.

Все, действительно, испугались. И никто больше не стал со мной спорить.

*

Совсем замять трагедию у платформы «Сортировочная» было невозможно. Слишком уж много пострадало людей, да не одних только безвестных обитателей сектора Д, а, наоборот, людей солидных и широко известных, в том числе и за рубежом. Среди погибших были ученые, журналисты, художники. Была истинно золотая молодежь – славные дети славных и у нас, и за границей родителей. И просто крупные блоггеры, чье исчезновение из сетей не могло пройти незамеченным.