Институт репродукции

– Кость, ты что, с ума сошел?! Ты о чем вообще думаешь?! Тебя ж… тебя ж так в армию загребут, не понимаешь, что ли?!

О такой версии развития событий Костя как-то не задумывался. Он, однако, сильно сомневался, чтоб в армию, даже хотя б и в российскую, призывали кормящих отцов. Наверняка отсрочку дадут, а там видно будет. На худой конец, можно ведь и второго состругать, если что. Эмбрион-то ведь остался в загашнике. А с двумя детьми в армию не берут, это Костя знал точно.

– А ты? – спросил он, просто чтоб о чем-то спросить.

– На мат. лингвистику конечно! Ты что, забыл? Сколько уже об этом говорили! Буду растить искусственный интеллект в бутылочке!

«А я – естественный!» – захотелось ему пошутить, но он не стал. Ему как-то расхотелось шутить. Расхотелось с ней разговаривать. Расхотелось вообще когда-либо ее видеть.

Он как-то слыхал во дворе, о таком явлении, что, типа, переспал сегодня с девчонкой, а назавтра знать ее вообще не хочешь, ни в библейском, ни в каком ином смысле. А тут ведь даже завтра еще никакое не наступило…

Инна, словно почувствовав неладное, потянулась к нему. Костя неловко погладил ее по щеке. Рука, которой гладил, показалась чужой, механической, инкина щека какой-то слишком холодной, и целлулоидно-гладкой. Голова ее привычно скользнула к нему на плечо. Инка потерлась об него носом, коснулась губами ключицы. Точно и не было этих месяцев, Костиной депрессии, потери ребенка. Все возвращается на круги своя.

– Знаешь, – сказал он, отстраняясь и резко вставая. – Пойдем-ка, я тебя провожу. Дел еще сегодня до фигищи!

– Пойдем, – послушно откликнулась она, тоже вставая и начиная одеваться. Вещи, как бывало много раз назад, оказались рассыпаны по всей комнате. – У меня тоже еще курсы вечером подготовительные. Слушай, встретимся во вторник? У меня билеты на…

– Не-а, Инка, не встретимся. – Костя, наконец-то решился расставить точки над «и». Он просто не мог дальше терпеть! Желание, чтобы она немедленно куда-нибудь вдруг исчезла, сделалось неожиданно таким всемогущим и всеобъемлющим, как ранее желание… – Занят я буду во вторник. И в среду. И в четверг. И вообще я теперь буду занят. По жизни. – и, добивая ее окончательно, мстительно пояснил. – Ребенок у меня будет, Инка, понимаешь. Беременный я. Ну и вот. – и Костя театрально развел руками. – Сама понимаешь.

– Как… ребенок? – Она застыла, неловко согнувшись, с носком в руках. – Не понимаю. Костя, ты это так шутишь, что ли? Не смешно.

– Да какие тут шутки!

– Подожди, ты, что серьезно?

– Серьезнее не бывает! Ты же не захотела рожать, вот, пришлось самому как-то устраиваться!

С каждым сказанным словом он ощущал, как злая радость разливается по всему телу! Он все-таки сумел ее наказать за ту безмерную боль, которую она ему причинила!

Инна медленно, тщательно, аккуратно оделась, подошла к Косте и резко, со всей силы ударила его по щеке. И еще! И еще! По голове, по ушам!

– Ах ты гад! – бормотала она сквозь слезы, – Ах ты сволочь! Ты какого черта, сука, не подходил столько времени к телефону! Беременный, он, понимаешь! – Косте с трудом удалось перехватить ее руки.

Несколько секунд они постояли молча, разглядывая друг друга злыми, ненавидящими глазами. Потом Инна резко высвободилась, повернулась и вышла, не удосужившись даже закрыть за собою дверь.

Некоторое время Костя тупо разглядывал опустевший дверной проем. Потом наклонился, подобрал трусы с полу, машинально натянул их на себя. Сладкое чувство мести исчезло, осталась лишь оглушительная, звенящая в ушах пустота, и чувство большой, глобальной неправильности происшедшего.

Но, в конце концов, технически он ведь не был еще беременным! Он был лишь в самом начале гормонального курса! Еще оба эмбриона, и левый, и правый, мирно спали в своем холодильнике! Еще можно было сто раз все переиграть!

Но тут он, словно очнувшись, решительно тряхнул головой. Нет! Ничего переигрывать он не станет. Пусть все идет, как идет, и будь, что будет. Наверняка у Б-га для него заготовлено еще немало сюрпризов.

*

У меня вошло в привычку заглядывать Косте в глаза всякий раз, прежде чем набрать чей-то номер.

Я словно советовалась с ним: «Стоит? Не стоит?» Его умные, всепонимающие глаза светили мне с экрана мобильника, и на душе становилось легче, и я как-то начала даже забывать, что это вовсе не просто фоновая картинка, а где-то там существующий, реальный, живой человек.

Тем более сильным оказалось мое потрясение, когда однажды, завершив ничего особо не значащий разговор с мамой и нажав кнопку «Отбой», я подняла голову и встретилась взглядом с идущим навстречу …Костей.

Он шел в направлении процедурной, и так явно нервничал, что я немедленно ему улыбнулась.

У нас, медперсонала, это происходит на автомате – видишь, нервничает человек, испуган – улыбнись ободряюще. Даже если знаешь, что ему и впрямь что-то жуткое сейчас предстоит, даже тем более – если знаешь.