Инструктор ОМСБОН

Ситуация еще несколько осложнилась тем, что в последний момент с подачи Васина при нашей с комиссаром полной поддержке руководство одобрило решение преодолеть линию фронта пешком. Дело в том, что за последнюю неделю немецкие летчики как-то нехорошо оживились и часто летали не только в дневное, но и в ночное время. Нет, города они и раньше бомбили почти круглосуточно, но вот за передовую взялись совсем недавно – может быть, из-за того, что стали срываться их планы блицкрига. Поэтому руководство ОМСБОН решило не рисковать и скорректировало планы. Наше контрнаступление под Ельней сейчас выдыхается, и армия вот-вот начнет отступать. К моменту отступления наш отряд должен пробраться в лесной массив, южнее деревни Кукуево, и там затихариться на пару-тройку дней. Как только немцы двинутся вперед, мы пойдем сначала на север. Там поработаем с железнодорожной веткой Смоленск – Ельня, которую немцы сумели слишком быстро восстановить, что для нашей армии оказалось неприятным сюрпризом. Нужно хотя бы на два дня вывести эту ветку из строя. Это, так сказать, довесок к основному плану. Можно также рассматривать его в качестве разминки, так как расстояние, которое придется преодолеть до зоны первой диверсии, составляет всего около двадцати километров. А вот потом предстоит уже серьезный марш-бросок более чем на сто километров на запад под Оршу. Там мы и развернем основную работу.

Подобное решение по преодолению линии фронта имело оборотную сторону. Кое-что, в частности минометы, пришлось оставить. На себе много не утащишь. Правда, нам дали координаты двух складов в районе Орши, один из которых был совсем свежим, то есть заложенным уже после начала войны, а второй был заложен вскоре после освобождения наших западных территорий. Зачем при этом его заложили в восточной части Белоруссии, для меня осталось загадкой, разгадать которую я особо не стремилась, хотя было интересно. В любом варианте мы будем использовать обе закладки, если только они сохранились и немцы про них не узнали.

Сразу нужно признать, что с переходом линии фронта нам здорово повезло. То все время стояла сухая осенняя погода, а тут, как по заказу, небо затянуло тучами и пошел дождь. Причем не классический тонюсенький моросильник, а вполне добротный осенний проливной дождь. Интересно – это синоптики так заранее предсказали, что сегодня будет дождь, или просто случайное совпадение? При таком дожде самолеты не летают. А нелетная погода – лучшее время для переброски войск, так как у нас до сих пор серьезные проблемы с прикрытием от воздушных налетов. Короче, вся наша группа спокойно погрузилась в грузовики и в составе одной из дивизий народного ополчения двинулась в сторону фронта. Ехали не спеша, но зато всего с одной остановкой на отдых и обед. Тут надо заметить, что среди ополченцев подавляющее большинство были в военном деле новичками, хотя и в возрасте. Поэтому во время остановки костры под дождем разжигали именно наши бойцы. Конечно, в какой-то степени это нас демаскировало, но зато и наши наглядно продемонстрировали, что кое-чему сумели научиться, и ополченцы приободрились, так как увидели, что на фронт едут и вполне подготовленные бойцы. О том, что мы не собираемся задерживаться на передовой, им, естественно, никто говорить не стал. Пусть и дальше думают, что там, в соседнем селе (где-то там за поворотом), воюют более опытные бойцы, которые всегда придут на помощь. Увы, мы им планируем помогать совсем в другом месте, но вот об этом точно никому не скажем.

Перед самым началом движения взял слово комиссар. После стандартного, на мой взгляд, вступления о целях и задачах, которые ставит перед нами страна и ее великий вождь, товарищ Сталин, он заявил, что Родина ждет от нас нанесения максимального вреда противнику. Этот вред в первую очередь будет выражаться в уничтожении человеческих ресурсов противника, а во вторую очередь в уничтожении его материальных ресурсов. Каждый убитый немец – это время и деньги, затраченные на его подготовку, а каждая сломанная винтовка (поврежденный автомобиль, взорванная цистерна, разрушенная дорога) – это большой материальный ущерб, который опять-таки выражается в деньгах. А для капиталистов, как сказал комиссар, деньги – это все. И еще он сказал, что после такой интенсивной подготовки, которую курсанты прошли в ОМСБОН, любой из нас стоит примерно двадцать солдат противника. Поэтому за каждым из нас теперь должок: не менее двадцати убитых немцев. Ну что. К таким словам ни прибавить, ни убавить. Правда, я по привычке произвела несложные арифметические подсчеты. Если двадцать человек на каждого, а всего нас сорок пять, то получается, «общий долг» составляет девятьсот немцев – неслабо! Выслушав напутственную речь, все традиционно дружно попрыгали на предмет звяков и бряков и, ввиду отсутствия таковых, двинулись вперед. Командир двигался в голове отряда, я в середине, а замыкал отряд комиссар.