В «Хамовники» он добирался не меньше двух часов. Ступив на крыльцо усадьбы, Забродов, как всякий культурный человек, так тщательно вытер ноги, как не вытирал, заходя в свою квартиру, после чего вошел внутрь. Иллариону немного взгрустнулось, и он едва не закурил, вовремя одернув себя до того момента, как фильтр сигареты очутился во рту. «Прямо бессознательный рефлекс какой-то, – со стыдом подумал Забродов и спрятал пачку сигарет на всякий случай подальше. – Неприлично как-то получится, если я, ценитель литературы, позволю допустить такую оплошность». По личному опыту Илларион отлично знал, что разговаривать следует не со всеми, так можно все испортить. Бывают такие личности, которые подозревают всех и вся в каком-нибудь преступлении и ничего тебе не скажут, зато каждый дворник в округе будет знать, что здесь такого-то числа появлялся подозрительный тип и задавал очень странные вопросы. Бывает и другая крайность: попадутся какие-нибудь фантазеры, любители почесать языком на общие темы и так загрузят его, что он потом, пожалуй, и не разберется, где правда, а где ложь. А Забродову прежде всего нужна достоверность и полнота информации, чтобы человек, доверившись ему, мог рассказать все начистоту и не забыл упомянуть о том, что показалось ему странным. «Здесь уже наверняка поработал Сорокин и пытал всех своими вопросами несколько суток, – подумал Илларион. – Работа у него такая – всех допрашивать. А мне лучше помалкивать и не афишировать свое прошлое. Узнает кто-нибудь, что я в ГРУ служил, и даже разговаривать не захотят, потому что побоятся. Люди же путают аббревиатуры, пугаются, что я на них смогу что-нибудь накопать, как будто я из ФСБ пришел, и не догадываются ведь, что если накопать захотят, то не будут действовать так напрямую, как дилетанты, а узнают все через приятеля или сослуживца». У Забродова было несколько вариантов: либо дождаться окончания экскурсии и поговорить с этим молодым сотрудником, рассказывавшим так заунывно, что Илларион, услышав несколько слов, зевнул и подумал, что с таким экскурсоводом, наверное, можно спать стоя. Можно было обратиться и к вахтеру, сидящему за столом. Вахтеры – люди незаметные, но часто через них проходит чрезвычайно важная информация, которой, кроме них, никто и не знает. Еще Забродов приметил пожилую женщину, следившую за тем, чтобы соблюдался порядок.
Вахтер сам глядел на Иллариона и, видимо, думал, что тот, впервые оказавшись в «Хамовниках», растерялся и не знает, что предпринять.
– Вы на экскурсию? – спросил он, подойдя к Иллариону чуть ли не вплотную. Одет он был в темно-коричневый пиджак и такого же цвета брюки, костюм еще советского покроя. На темно-коричневом фоне особенно выделялась фланелевая рубашка голубого цвета в белые квадратики. Вахтеру явно было за шестьдесят. Невысокий, чуть сгорбившийся старичок, с улыбчивым добродушным лицом, казалось, был готов ответить на любые вопросы и помочь всякому.
– Вроде того, – вздохнув, сказал Илларион, глядя на вахтера с любопытством и пытаясь понять, а каким же он будет в глубокой старости. – Только мне никогда в жизни больше не попасть на ту экскурсию, – не без сожаления добавил Забродов.
– Это почему? У нас все экскурсии одинаковые. И хорошие сотрудники трудятся, любят свое дело и очень-очень интересно рассказывают.
– Не сомневаюсь, – отвечал Забродов, осматриваясь по сторонам с любопытством, так как впервые был в «Хамовниках». – Я здесь вообще в первый раз, и, честно говоря, досадно, что опоздал.
– Это почему же вы опоздали? – удивился вахтер. – Экскурсия в самом разгаре. Можно оплатить и присоединиться к группе. История этого дома так богата, что сюда можно ходить не один раз и постоянно открывать для себя что-то новое.
– С вами не поспоришь. Только я все равно опоздал. У меня здесь друг работал. Тихий Аркадий Николаевич. И я все обещал к нему заглянуть. Он был большим знатоком Льва Толстого. Часто бывает, живешь рядом, в одном городе, приехать проще простого, а все откладываешь, откладываешь, как будто ждешь чего-то. Вот и дождался…
– Царство ему небесное. Хороший человек был. Очень хороший. Лучший сотрудник. Этот-то что, – вахтер показал на молодого экскурсовода, – шпарит себе по книжкам как робот какой-то. Думает, что можно все в жизни знать, достаточно только умных книжек начитаться. А к своему делу с душой надо подходить, тогда все получится. Тихому от Бога дано было. С душой, с сердцем, с переживанием. Сколько раз я его за день ни слушал, а все не надоедало. Каждый раз что-то новое ухитрялся находить. Ничего не скажешь, человек своего дела, да и только. А вы кем ему приходитесь?
– Спасибо на добром слове. Я прихожусь ему другом. В последнее время давненько не виделись, я все собраться никак не мог, а мне вчера позвонили и сказали, что он… – Забродов, не договорив, помрачнел вновь. Пережитое вспыхнуло с новой силой, и больше всего он хотел бы очутиться сейчас дома в компании с бутылкой коньяка.