Инструмент

— Да. Только не передавайте ему мои слова про вяленую рыбу. Я хочу ставить его следующую пьесу, какая бы она ни получилась — хорошая, плохая, средненькая.

— Ага! Значит, кое у кого тоже есть свои планы? А толковали про Хелман и Шумлина. Теперь самому захотелось быть вроде Гэйджа с Теннесси?

— А что тут плохого? Он говорил с вами о новой пьесе?

Эллис медлил с ответом.

— А-а, говорил, сукин вы сын! — взвизгнул Марк. — Ну, выкладывайте!

— Сказал, что первым прочту его новую пьесу я.

— Значит, другим продюсерам и соваться нечего. Вы только поскорее ее зацапайте.

— Я так и хотел, но тут эта Пегги Макинерни…

— Да, Макинерни обойти трудно, — сказал Марк. — Я ей говорил — вежливо, но говорил, что присутствие посторонних на репетициях нежелательно. Только члены труппы и подсобные. Она посмотрела по сторонам и увидела моего секретаря, и вашу секретаршу, и писаку Сида Марголла, и костюмера Скотта Обри, и Дока Бендера, и черт его знает кого еще. Потом показала на одного молодого человека и спрашивает: «А вот это кто?» Пришлось мне сказать, что это ваш племянник из Дартмута. Тогда она показывает еще на кого-то, и тот же вопрос, и пришлось мне ответить: не знаю.

— Другой мой племянник, из Гарварда, — сказал Эллис.

— Да нет. Это была женщина. Лет сорока пяти, толстая, с лица — еврейка.

— А-а, это моя сестра из Броктона, штат Массачусетс. Я разрешил ей присутствовать на репетиции, только чтобы не мешала. Жаль, что она пришла именно в тот день. А я где был все это время?

— Откуда мне знать, где были вы? Хватит с меня забот — следить за своими людьми.

— Ну, и как же дальше с Макинерни?

— Удалилась она спокойно, а потом пришла и привела Лукаса. Я ничего ей не сказал. А что скажешь? Она тоже молчала. Да ей и не требовалось говорить. Вид у нее был такой — а ну, попробуй выгони.

— И следовало выгнать. Проявить характер, — сказал Эллис.

— Нет у меня никакого характера, — сказал Марк.

— Кто так о себе говорит, значит, это человек с характером, — сказал Эллис. — Характер у вас есть, Марк.

— Не надо комплиментов, Эллис. Я сейчас в таком состоянии, что могу расплакаться. Но на другой день после премьеры в Нью-Йорке держитесь — пущусь во все тяжкие. Вы и знать не знаете, как хорошо я себя все это время вел…

— Знаю, знаю. И ценю…

— Да я не о деле, а о самом себе — уж таким я был паинькой. И под арест не угодил, и вам не пришлось брать меня на поруки. Три года назад я попался в лапы бостонским фараонам, так что теперь мне приходится быть начеку. Чуть что, и за решетку. Как бы я тогда продолжал репетиции? Вы здешних фараонов не знаете, а я хорошо с ними знаком. Особенно если ты не бостонец, тогда берегись. Ну и задам я жару после Нью-Йорка! Сразу закачусь в Ки-Уэст.

— В Ки-Уэст? Флорида?

— Такого веселого местечка больше нигде нет. А какие там балы у нас! С ума сойдешь с этой матросней, с кубинцами. Вы представить себе не можете, что там делается. Все мои знакомые девочки просто рвутся в Ки-Уэст.

— Ну что ж, отдых вы заслужили, — сказал Эллис. — А я не знал, что вас арестовывали в Бостоне.

— Запретить мне приезжать сюда они не могут, но если я остановлюсь в парке хотя бы только завязать шнурок на ботинке — все, тут же схватят. Даже если остановлюсь завязать шнурок. Правда, я ношу без шнуровки, и им не так просто меня сцапать. Посмотрите. Настоящая крокодиловая кожа. Семьдесят долларов, на заказ.

— Дайте адрес вашего мастера. Я закажу вам несколько пар в подарок.

— Лучше деньгами — можно? Я же говорю, что собираюсь загулять в Ки-Уэсте.

— До нью-йоркской премьеры обходите тот парк стороной, и я вас отблагодарю.

— Не будем утверждать, Эллис, что во мне говорило чистое бескорыстие, но я чувствовал, что должен поставить эту пьесу.

— У всех, кто с ней связан, было такое чувство, — сказал Эллис. — У вас. У меня. У Зены. Мой племянник, тот, что учится в Дартмуте, выразился исчерпывающе. Как же он говорил? Дай Бог памяти. Нет, точных его слов я не запомнил, но он сказал, что у этой пьесы есть какой-то ореол. А он интеллектуальный юноша, интеллектуальнее многих и многих.

— Да, мальчик впечатляющий. Но он прав. У этой пьесы есть ореол. Что-то в ней странное. Начиная со странного автора, и если подумать как следует, так Зена тоже со странностями. И все так хорошо получалось, даже это странно. Что-то уж слишком хорошо. Вечно приходится воевать с осветителями, а в этот раз порядок полный. И мешки с песком не падали, и декорации поставили вовремя. Я даже был бы не прочь, если бы сегодня что-нибудь стряслось. Ну скажем, один из рабочих сломал ногу или руку. Как выражались в старину, я преисполнен удивления, так гладко никогда еще не сходило.

— Перестаньте, Марк! До одиннадцати часов мало ли что может случиться, — сказал Эллис.