Инструментарий человечества

Род, спотыкаясь, пробежал по платформе и наконец ухватился за большой вертикальный контейнер с надписью «Алгонкинская канцелярия – Приходные ордера, миниатюра – 2 м». К’мелл приземлилась с изяществом, словно исполняла отрепетированный акробатический трюк. Обезьянка на ее плече смотрела по сторонам широко раскрытыми блестящими глазами.

– Это то место, где люди играют в работу, – произнес О’гентур/О’йкасус напыщенно и презрительно. – Я устал, я голоден, у меня низкий уровень сахара в крови. – Он крепче прижался к плечу К’мелл, закрыл глаза и снова уснул.

– Он прав, – заметил Род. – Мы можем поесть?

К’мелл было кивнула, потом спохватилась.

– Ты же кот.

Он тоже кивнул и ухмыльнулся.

– Но я все равно голоден. И мне нужен лоток.

– Лоток? – озадаченно переспросила К’мелл.

– Поенж, – произнес он очень четко, использовав севстралийский термин.

– Поенж?

Теперь смутился Род.

– Предмет для отправления естественных надобностей животными.

– Ты имеешь в виду туалет! – воскликнула она. Задумалась и добавила: – Тьфу.

– В чем дело? – спросил Род.

– Каждый вид недолюдей должен пользоваться собственной уборной. Если ты не воспользуешься уборной или воспользуешься неправильной уборной, тебя ждет смерть. Кошачий туалет расположен в четырех станциях назад по этому подземному треку. Или мы можем вернуться по поверхности. Это займет всего полчаса.

Он нелестно отозвался о Земле. Она нахмурила лоб.

– Я всего лишь назвал Землю «крупной здоровой овцой». Это не слишком грубо.

К ней вернулось хорошее настроение. Но прежде чем она успела задать ему очередной вопрос, он решительно поднял руку.

– Я не собираюсь терять впустую полчаса. Жди здесь.

Род заметил универсальный символ мужского туалета на верхнем уровне платформы. К’мелл не успела его остановить – он вошел туда. Она прижала руку ко рту, зная, что роботы-полицейские убьют его на месте, если обнаружат в запретной зоне. Что за горькая насмешка: владелец Земли погибнет в неправильном туалете…

Стремительная, как мысль, она последовала за ним и остановилась прямо перед дверью в мужской туалет. Она не осмелилась войти; она не сомневалась, что туалет был пуст, когда в него вошел Род, поскольку не услышала ни удара медленной, тяжелой пули, ни резкого жужжания сжигателя. Роботы туалетами не пользовались и заходили внутрь, лишь когда что-то расследовали. К’мелл была готова отвлечь любого живого мужчину, если тот попытается войти внутрь, мгновенным соблазном или лишней, нежелательной обезьяной.

О’гентур проснулся.

– Не тревожься, – сказал он. – Я связался с отцом. Все, что приблизится к этой двери, уснет.

Обычный человек с усталым, встревоженным видом направился к мужскому туалету. К’мелл была готова остановить его любой ценой, однако помнила слова О’гентура/О’йкасуса и потому выжидала. Приблизившись к ним, мужчина пошатнулся. Уставился на них, увидел, что они недолюди, посмотрел сквозь них, словно на пустое место. Сделал еще два шага к двери и внезапно вытянул вперед руки, будто ослеп. Он врезался в стену в двух метрах от двери, ощупал ее руками, плавно осел на землю и захрапел.

– Мой отец – мастер, – сообщил О’гентур/О’йкасус. – Обычно он не связывается с настоящими людьми, но если берется за них, то доводит дело до конца. Он даже снабдил этого человека смутным воспоминанием, что тот по ошибке принял снотворное вместо обезболивающего. Проснувшись, он будет чувствовать себя глупо и никому не расскажет о случившемся.

Род вышел из столь опасной двери. С мальчишеской ухмылкой посмотрел на К’мелл и О’гентура, не заметив лежавшего у стены человека.

– Это проще, чем возвращаться назад, и меня никто не видел. Ну вот, я избавил тебя от беспокойства, К’мелл!

Он так гордился своим безрассудным приключением, что К’мелл не хватило духа его отругать. Он широко улыбался, покачивая кошачьими усами. На мгновение – лишь на мгновение – она забыла, что он важная персона и к тому же настоящий человек; он был мальчишкой, сильным, как кот, но мальчишкой в своем довольстве, беспричинной отваге, мимолетной тщеславной радости. На секунду она влюбилась в него. Потом вспомнила о ждавших впереди ужасных часах, о том, как он вернется домой, богатый и надменный, на свою планету, предназначенную только для людей. Мгновение любви миновало, однако он все равно очень ей нравился.

– Идем, молодой человек. Ты можешь подкрепиться. Придется есть кошачью еду, поскольку ты К’родерик, но она вполне нормальная.

Он нахмурился.

– Что за еда? У вас здесь есть рыба? Однажды я попробовал рыбу. Ее купил сосед. Обменял на две лошади. Было очень вкусно.

– Он хочет рыбу! – крикнула К’мелл О’йкасусу.

– Так дай ему целого тунца! – проворчала обезьяна. – У меня по-прежнему низкий уровень сахара. Мне нужен ананас.

К’мелл не стала спорить. Не поднимаясь на поверхность, она повела их в зал, над дверью которого было изображение собак, кошек, коров, свиней, медведей и змей, обозначавшее, кого здесь обслуживают. О’йкасус хмуро посмотрел на вывеску, но остался сидеть на плече К’мелл.