Инсургент

Это был агрессивный, не признающий компромиссов, побеждающий патриотизм, в котором не могла найти себе места воинская этика и признание чьих-то заслуг, если они принадлежали людям, не аффилированным с брендом. Имело место унижение даже смежных подразделений, которые делали с частной армией одно дело, помогая штурмовикам «Девятки» огнем с флангов.

Вместо «спасибо» звучали упреки. А вместо укрепления армейского единоначалия, авторитет генералов подрывался на корню. Причем это нравилось обывателю, полузгывающему семечки на диванах у мониторов и телевизоров.

Никто не удивлялся, когда на руинах городов звучал не гимн России, а музыка оркестра «Девятки», а на административных зданиях освобожденных населенных пунктов водружался флаг ЧВК, а не флаг страны. Там, где царит продвижение собственного бренда, патриотизм сменяется тщеславием.

Господин Годин верил не только в свою «путеводную звезду», которую поместил на флаг своей вымышленной страны, альтернативной России, но и в деньги.

Деньги могли купить лояльность, в том случае если она не образовывалась сама собой, посредством страха. Страх сокращает издержки и является конкурентным преимуществом.

Ему удалось запугать всех, и это существенно экономило его деньги. Все сходило с рук. Подряды министерства обороны скапливались в его портфеле.

Но и этого ему казалось мало. Только безоговорочное почитание, рожденное страхом перед ним, могло компенсировать его комплексы. В какой-то момент Годин изрек «Страх – есть предтеча любви!» и сравнил себя с Богом…

Почитание и подобострастие – вот чего ему не хватало. И с этим дефицитом он планировал разобраться раз и навсегда, как когда-то разобрался со своими обидчиками в ИТК. Но о пребывании Зиновия Владленовича в зоне читатель узнает во втором флэшбеке нашего имперского байопика, а пока первый…

Глава 4.Бег – флэшбэк первый

В Ленинграде никогда не угадаешь с погодой. А-ну как задует зимой ветер с Невской губы, или как ее еще называют, с Маркизовой лужи, и придется отсидеться дома, или, чего хуже – отменить лыжную гонку!

А если ветер принесет с холодом и градинки? А если сей град будет размером не с крохотную стекляшку, а пролетит мимо лыжника как истый камень, или чего хуже – почти булыжник… И что, если эти острые как лезвие градинки вонзятся роем в лицо начинающего спортсмена из школы-интерната?

В этот день, когда тренер Жариков назначил гонку с района Гражданки до Пискаревки и обратно, порывы ветра не предвещали ничего неладного.

Задача ставилась такая – пройти марафон классическим стилем и доставить красные галстуки, привязанные к деревьям на месте постоянных тренировок, на финиш. Это считалось бы доказательством того, что подающие надежды юные спортсмены из школы олимпийского резерва не срезали маршрут и не отсиделись за кустами.

Русское «авось», на которое полагался инструктор по лыжному двоеборью Жариков, зиждилось на опрометчивом прогнозе – все будет как всегда, и шквалистый ветер не достигнет уровня урагана и не добьет до Калининского района. Застрянет себе на Петроградской стороне, что уже случалось не раз в зимнюю пору.

Там, на набережной монументально и невозмутимо стоял у стенки крейсер «Аврора». Его никакой ветер не снесет с якорей и швартовых. Даже такой сильный, что показал свой норов в тот злополучный день…

Сперва он успокоился, а потом резко усилился. Да так, что докатился волнами до Петроградской стороны, ударившись в стены Петропавловской крепости, которые встретили северный ветер полуденным пушечным выстрелом с Нарышкина бастиона.

Тренер рискнул и скомандовал:

– На старт! Внимание! Марш!

А ведь и верно! Дуло терпимо. Погода почти ничем не отличалась от обычного февраля. Правда, на Выборгской стороне Ленинграда на правом берегу Невы и Большой Невки пошатывались деревья. Где-то даже потрескивало, и с сухих крон срывало кору.

Ничего страшного! Дуло как всегда зимой, без особого намека на ураган. Да и на Петроградке сперва было относительно спокойно. И тем более в районе Гражданки.

Но это было в полдень, когда лыжники стартовали. А уже через минут двадцать после выстрела пушки все кардинально изменилось. Мамашу с санками, на которых сидел ребенок в шубке, смахивающий на маленького медвежонка, чуть не снесло на Сампсониевском мосту. Она решила не сопротивляться и развернулась в обратном направлении, к Финляндскому вокзалу. Катить сани против ветра стало просто невозможно.

Лыжники начали возвращаться по одному. Без красных галстуков, отвязанных с деревьев на Пискаревке. Сперва вернулся один, потом доковылял другой, третий. Вернулись все. Все, кроме ученика выпускного класса Зини Година.

Зиновий Годин не мог подвести отчима. Ведь он даже фамилию его теперь носил – Жариков. А Жариков Михаил Моисеевич всегда настаивал, что нельзя распускать нюни и надо вести себя по-мужски. К тому же он и был тем самым тренером, кто, возможно, являлся неплохим лыжником, но был отвратительным метеорологом.