Интегрировать свет

Я посмотрела на колдуна – белого как полотно, как раз слизнувшего с губ капельку крови. Оставалось лишь догадываться, каких усилий ему стоит держаться на ногах, причём прямо. Перевела взгляд на Эсфориэля: потерянного, всё ещё сжимавшего окровавленный меч в опущенной руке.

Он мог убить Сусликову. Прямо сейчас. Но даже я не была уверена, что желаю ей – бедной, запутавшейся, убогой – смерти. А этой ночью и так уже пролилось слишком много крови, которой мы так отчаянно желали избежать.

Я вновь посмотрела на Лода.

Он исчерпал весь запас энергии. У него не осталось сидиса вообще, а роборэ – ничтожно мало. Если Лод попытается сейчас защитить нас от атак Сусликовой, которые обязательно последуют, он умрёт. Просто умрёт.

Однако вечность назад мы говорили о том, что можно сделать, если мы попадём в подобную передрягу. И когда Лод перехватил мой взгляд, по его обречённому прищуру я поняла, что он тоже это помнит.

– Привет, Белоснежка. – В глазах Машки зажглись нехорошие огоньки; лицо бывшей однокурсницы, подсвеченное кровавыми сполохами пламенного двуручника, сейчас почти пугало. – Ну вот и встретились.

Я вложила свои пальцы в ладонь Лода. Естественным жестом испуганной, ищущей защиты девчонки. Впрочем, часть этого не была притворством. Всё-таки не слишком комфортно оказаться запертой в одном барьере с двумя трупами, не считая человека, который очень хочет меня убить.

А вот Сусликову, похоже, мёртвые соседи не особо смущали.

– Смотрю, потрепала вся эта история твоего хахаля. – Машка не торопилась нападать, и кончик её меча дотла выжигал траву, которой касался. – В этот раз не убежишь, и помочь некому… и кто из нас теперь имеет право нос задирать? Поможет тебе твой хвалёный айкью, твоя хвалёная память? – она улыбнулась. – Но можешь попросить о пощаде. Разрешаю. Авось подобрею.

Лод пока бездействовал, и я знала, почему. Если Машка поймёт, что он делает, это мигом спровоцирует её на атаку, – но пока у нас ещё оставался мизерный шанс решить всё мирно.

– Маш, брось меч. Брось меч, и никто тебя не тронет. Пойми, мы хотим мира, а то, что делаешь ты… это неразумно. – Я очень постаралась сказать это спокойно и рассудительно, и мне даже удалось. – Если ты не любила Фрайна, зачем так хочешь за него отомстить?

– А ты думала, я дам тебе дважды отнять у меня то, что должно было принадлежать мне?

– Я не…

– Ты на стороне тьмы. План наверняка был твой. Значит, это сделала ты. – Её улыбка превратилась в усмешку. – И за это время ты так меня достала, что сил никаких уже нет.

На тело бывшего жениха она не смотрела. В лице – ни следа тоски или боли. Дело принципа, месть за отобранную вещь: даже не любимую, просто принадлежавшую ей.

Добрая девочка, ничего не скажешь.

– Предположим, ты убьёшь меня, девочка. Всех нас убьёшь. И что дальше? – голос Эсфориэля был усталым, и я его понимала. Эта ночь оказалась слишком богата на события, которых никто из нас не ожидал. – Светлые слышали признание моего брата своими ушами. Видели, как он убил Фина, своими глазами.

– Прости, если разочарую, – добавила я, прекрасно понимая, к чему он клонит, – но эльфы и люди скорее поверят советникам своих владык, чем тебе.

Сусликова кивнула, легко соглашаясь с нашими сло-вами.

– Да. Им могут и поверить. – Пожала плечами. – Но если их не станет, верить будет некому.

Я уставилась на неё во все глаза.

– Ты что… собираешься их…

Бывшая однокурсница даже не стала утруждать себя ответом. Действительно – зачем подтверждать очевидное.

Я покосилась на Эсфориэля. Потом на Лода. Если лицо второго не особо изменилось, то вот первого – очень даже.

Главная героиня сказки, в которой свет побеждает тьму. Прекрасная рыжая ведьма, несущая добро и справедливость верхом на демоническом коне: неважно, нужны они вам или нет. Ради добра и справедливости готовая прикончить всех, кто будет иметь что-то против её представлений о них.

Странно, но это пугало меня больше, чем несчастная Дилль, фанатик-Советник и бедняга Фрайн, вместе взятые. Потому что этот монстр таился в самом обычном человеке, которого я вроде бы хорошо знала. Думала, что знаю… довольно самоуверенно думала.

Сила – возможность делать то, что хочешь, и не считаться ни с чем – всегда была прекрасной лакмусовой бумажкой. Потому что вытаскивала из бездны человеческих душ на свет то, чему лучше было бы оставаться во мраке.

– Маш, ты ведь…

Я осеклась, не закончив фразу.

Не убийца? Смешно. Она только что на моих глазах хладнокровно снесла голову Сумэйлу. А до того не раз пыталась убить меня.

– Маш, мы не в игрушке. Не в сказке, не в книжке, не во сне. – Я попыталась зайти с другой стороны, сказав то, о чём думала раньше. – И те, кто вокруг тебя, – не картонки, не чернильные строчки, не цифры в коде. Это люди… и эльфы. Живые.

– И что?

Я ощутила себя так, словно бьюсь головой о стенку, пытаясь пробить лбом кирпич.

Она не понимает. Просто не понимает. Вернее, понимает, но прочувствовать, понять по-настоящему – не может.

И что-то мне подсказывало – не сможет.

– Ты всерьёз собираешься убить кучу живых… существ? Невинных?