Интендант третьего ранга. Herr Интендантуррат

— Заглохли! — сказал мордатый. — Эк, угораздило! Давно толкают. Мотоцикл трещит — за версту слышно, а было тихо.

— Я окликну! — сказал Романчук и, не дожидаясь позволения, закричал: — Стой! Кто идет!

Немцы не обратили на окрик ровно никакого внимания. Как упирались сапогами в грунтовку, так и продолжили.

— Дурак ты, Романчук! — снисходительно сказал мордатый. — Чего разорался? На кого? Счас подойдут да как врежут прикладом!

— У них автоматы.

— У автомата тоже приклад, железный. Раз сунут — и зубы вон. Видел такое. А жаловаться не станешь: зачем кричал?

— Вдруг партизаны переодетые?

— Станут партизаны среди белого дня на мотоциклах раскатывать! Они в лесу затаились и картошку последнюю доедают.

— Месяц назад пятерых в роте убили! — возразил Романчук.

— Тебе, дурню, место освободили! — хмыкнул мордатый. — Сидел бы в деревне да клопов давил. А так корову дали, муки мешок, форма вон какая! Жених! Немца от партизана всегда отличить можно: сытые, справные.

Передний немец, кативший мотоцикл за руль, словно в подтверждение слов старшего поста поднял голову, и полицейские увидели мокрое от пота, явно не худое лицо.

— Второй тощенький, — сказал Романчук.

— Люди, как коровы, разные бывают. Другую кормишь-кормишь, а у нее — рога да хвост, — философски заметил мордатый.

Тем временем немцы подкатили мотоцикл к посту, передний достал из кармана носовой платок и вытер мокрое лицо.

— Бензин? — сказал, указывая на мотоцикл.

— У них горючка кончилась! — догадался мордатый. — Бензин у господина начальника, там! — Он указал в сторону поселка. — По этой улице и сразу увидите!

— Ком!

— Чего? — не понял мордатый.

— Шиб ан! — немец сделал руками движение будто толкает кого-то и указал на мотоцикл. — Ком!

Мордатый понятливо закивал.

— Романчук! Помоги господам офицерам!

— Почему я? — насупился молодой полицейский.

— Меньше орать будешь!

— Один не справлюсь! Они вдвоем толкали!

— Пилипенко поможет.

Третий полицейский, все это время хранивший молчание, забросил винтовку за спину и взялся за ручки мотоцикла.

— Покататься бы на таком! — вздохнул Романчук, пристраиваясь за седлом.

— Рылом не вышел! — напутствовал мордатый.

— Шнель! — поторопил немец, и процессия из четырех вооруженных мужчин и одного мотоцикла направилась в поселок. Полицейские катили мотоцикл, немцы важно шагали позади.

— Нам в субботу что-нибудь перепадет? — спросил Романчук, который, как видно, просто не умел молчать. — Именины начальника!

— Тебя обязательно позовут! — сказал Пилипенко. — Место за столом подготовили.

— Ты не смейся! — обиделся Романчук. — В Торфяной Завод поедет только наш командир, знаю. Но могли бы и нам поднести.

— Дурак ты! — отозвался Пилипенко. — Не успел форму надеть, а губу раскатываешь! У начальника таких, как ты, три сотни, каждому наливать? К нему немцы приедут из района, с ними и выпьет. Вчера двух кабанов в Торфяной Завод повезли, Сымониха неделю самогон гнала да угольками чистила. Начальник сказал: не понравится немцам, спалит вместе с хатой! Они будут пить, а ты службу усиленную нести, чтоб партизаны не помешали!

Романчук в ответ только вздохнул. Вдвоем они подкатили мотоцикл к большому дому в центре поселка. По всему видать, что до войны здесь располагался сельсовет: на бревенчатой стене светлел прямоугольник от содранной некогда вывески. Новой на здании не было, только над крыльцом жалкой тряпкой висел белый флаг с красной полосой вдоль полотнища. Навстречу гостям выскочил низкорослый человечек в полицейском мундире.

— Что случилось?

— Бензин! — сказал высокий немец, указывая на мотоцикл.

— Айн момент! — залебезил полицейский начальник. — Новиченко! — крикнул он в распахнутую дверь. — Неси канистру!

Спустя минуту появился полицейский с канистрой. Подойдя к мотоциклу, он свинтил пробку с бензобака и поднял канистру.

— Найн! — остановил его высокий немец. — Курт!

Худенький немец извлек из багажника за спинкой сиденья коляски жестянку, свинтил пробку и налил в мерный стаканчик густое машинное масло. Опустошил стаканчик в бензобак, забрал у Новиченко канистру и наполнил бензобак до горловины. Завинтил пробку и несколько раз качнул мотоцикл, перемешивая содержимое.

— Видишь, как! — укоризненно сказал полицейский начальник Новиченко. — Культура! А ты хотел просто плеснуть.

— Откуда мне знать? — пожал плечами полицейский. — Я на мотоциклах не ездил.

— Ты и на тракторе ездил так, что не успевали ремонтировать! — хмыкнул начальник. — Выгнали из МТС, как собаку. Неси книгу!

Новиченко забрал канистру и обратно появился с амбарного вида книгой.

— Бите, герр офицер! — попросил начальник, раскрывая книгу. — Положено записывать, кому выдавали. Начальство требует. Отчетность. Орднунг по-вашему.

Высокий немец молча взял книгу и карандаш, быстро написал что-то и поставил подпись. Тем временем худенький, покопавшись в свечах, завел мотоцикл. Высокий немец сел в коляску, худенький запрыгнул в седло, и мотоцикл, распространяя вонь от выхлопных газов, покатил по улице.

— Хоть бы спасибо сказали! — заметил Новиченко.