Интенсивная терапия. Истории о врачах, пациентах и о том, как их изменила пандемия

Мне нужно было приехать в одну из гостиниц для бездомных 7 мая, но накануне у меня появились головная боль, слабость, тошнота и озноб. Вместо того чтобы ехать в клинику, я отправился делать тест на коронавирус по направлению Департамента общественного здравоохранения.

– Напишите имя и дату рождения на листке бумаги и припишите: «Я ЕДУ ДЕЛАТЬ ТЕСТ НА КОРОНАВИРУС», – сказала мне оператор по телефону.

– Что мне делать с этой бумагой? – спросил я.

– Если полиция вас остановит, не открывайте окно, просто приложите к нему записку, – ответила она.

Центр тестирования располагался на пустой автостоянке колледжа. Когда я ехал по безлюдным улицам, все казалось каким-то нереалистичным. Мои конечности были будто из свинца, накатывали волны тошноты, и головная боль была такой, словно крошечный маньяк натирал внутреннюю поверхность моего лба битым стеклом. Ко мне вышла женщина-сторож в светоотражающем жилете, и я, словно королевский проситель, показал ей листок бумаги. Она помогла мне проехать по лабиринту из дорожных конусов к вагончику. Я видел фотографии из Южной Кореи, на которых медицинские работники, сидящие в акриловых боксах, брали мазки у пациентов, просовывая руки в длинных резиновых перчатках из отверстий в боксе. Однако женщина, которая брала мазок у меня, была в очках и обычной хирургической маске. Она стояла у моего автомобиля в таком же хлипком одноразовом фартуке, как у меня, надетом поверх спортивной куртки. Мне хотелось ее спросить, насколько защищенной она себя чувствовала, но из-за мер предосторожности сделать это не представлялось возможным. Во время нашего короткого разговора стекло моей машины было закрыто, а женщина оставалась в очках и маске. Она записала мое имя и дату рождения и попросила опустить стекло. Тампоном, похожим на вязальную спицу, она скребла мое горло до тех пор, пока я не смог больше сдерживать кашель. После этого она засунула тот же тампон мне в нос. На этом все закончилось. Я поднял стекло, снова проехал по лабиринту из дорожных конусов, миновал сторожа в светоотражающем жилете и направился домой.

Я не мог приступить к работе. Врачи любых специальностей знают, насколько велико может быть желание вернуться на работу, как бы плохо вы себя ни чувствовали.

Смертоносная пандемия изменила все, и никто не хотел стать причиной вспышки заболеваемости.

Я лежал в постели, чувствуя себя так, будто мой костный мозг превратился в камень. На меня накатывали волны тошноты, и мне приходилось сдерживаться. Коллеги, взявшие на себя моих пациентов, осторожно интересовались, когда, по моему мнению, я смогу вернуться на работу. После двух суток, проведенных в постели, я получил сообщение о том, что результат теста отрицательный. В отличие от моей подруги Полли из Шанхая, получившей результат через шесть часов, мне пришлось прождать гораздо дольше, но он хотя бы пришел.

Врачи и медсестры, которые получали отрицательный результат теста и чувствовали себя достаточно хорошо, могли сразу возвращаться на работу. Тем не менее надежность теста вызывала подозрения: высококачественные исследования показывают, что он точен только в 70 % случаев. Не имея иного выбора, кроме как смириться с результатом, мы надеялись, что, если в наших ртах и носах недостаточно вирусов, чтобы их обнаружить, их будет недостаточно и для заражения других людей.

Через несколько дней я вернулся в клинику. Хотя я мог направлять пациентов с подозрением на COVID-19 в коронавирусный центр, это было возможно только в том случае, если они могли самостоятельно туда добраться. Я должен был лично осмотреть всех, кто имел симптомы коронавируса, но не мог выйти из дома.

Мистер Магован лечился от рака, который, насколько я помнил, был диагностирован у него незадолго до Рождества. Я просмотрел его карту: активная химиотерапия была приостановлена прямо перед локдауном, потому что его показатели крови опустились настолько, что он оказался беззащитен перед инфекцией, и у него развилась анемия. Его организм, похоже, оказался на пределе. Регистратор клиники, с которой связалась его жена, попросила меня прийти к нему домой. Одышка. Жар. Тошнота. Из-за рака и плохих анализов крови мистер Магован последние пять недель укрывался от коронавируса, и его жена находилась дома вместе с ним.

Подъехав к дому, я позвонил мистеру и миссис Магован, чтобы предупредить их: на мне будут маска, фартук и очки, и мистеру Маговану тоже придется надеть маску. Однако из-за программного обеспечения, которое они установили, чтобы защититься от холодных звонков и маркетинговых компаний, я не мог связаться с ними.

– Этот номер защищен программой Call Guardian, – сказал голос с лондонским акцентом. – Пожалуйста, назовите свое имя после сигнала и нажмите на решетку.

– Доктор Фрэнсис, – сказал я с самым изысканным акцентом, который только мог изобразить, и с силой нажал на клавишу «решетка». Ничего не произошло.