Интенсивность

Но, по крайней мере, он знал, что его кровь здесь все еще относительно сильна и что она может продолжать творить заклинания и сигилы. Это, по крайней мере, объясняло, почему он мог кастовать хоть что-то, и почему у него всплывали некоторые не очень счастливые видения. Книга позволила ему увидеть прошлое и часть будущего. Это был своего рода путеводитель. Так что теперь все это начинало иметь для него хоть немного смысла.

Да, это был путеводитель, который передавался из поколения в поколение. От одного Малачая к другому…

— Отец, — это слово сорвалось с его губ прежде, чем он успел остановить себя.

«Что ты делаешь, Ник! Твой отец ненавидел тебя. Ты с ума сошел?»

Может быть, но его отец тоже отдал за них жизнь. Так что, может быть, просто может быть, он не был до конца сумасшедшим, думая, что его отец может помочь ему сейчас.

Может быть…

В конце концов, отец любил мать. Возможно, эта любовь преодолеет врожденную ненависть Адариана к нему. Чудеса случаются.

Ник простоял в нерешительности несколько минут, прежде чем решил рискнуть, и молился, чтобы это ему не аукнулось, и он не сделал сам себе хуже. Как обычно.

Потому что из всех идиотских идей, которые у него возникали на протяжении многих лет, эта была самой невменяемой.

«Действуй, братан».

Закрыв глаза, он призвал то немногое, что осталось от его силы.

— И что ты такое прямо сейчас делаешь?

Да, этот глубокий гортанный, полный ненависти тон он узнает где угодно.

— Я тоже рад тебя видеть, папа.

Адариан материализовался, смотря на него злобными красными глазами, которые горели словно из самой глубины его гнилой души.

— Разве я не говорил тебе присматривать за матерью?

— Говорил, и я пытаюсь.

— Тогда почему ты здесь, в ловушке, где не можешь ей помочь, а?

— Если бы я знал.

Шипя, Адариан сделал шаг вперед и замер. Он склонил голову, как будто услышал что-то странное.

— Ты понятия не имеешь, что делаешь, не так ли?

Это было серьезным преуменьшением сложившейся ситуации. Конечно, он не понимает. И сейчас он готов поспорить, что никогда не поймет. По крайней мере, таковы были шансы.

— Я надеялся, что у тебя есть хоть какое-то представление об этом. Думаю, мы попали в гримуар Малачая. Я прав?

Мрачно нахмурившись, Адариан поднял руку и уставился на нее, как на какой-то посторонний предмет.

— Как это вообще возможно?

— Опять же, без понятия. Надеялся, что ты просветишь меня относительно того, что меня сюда затянуло.

Адариан схватил его за руку и прижал к груди. Затем полетел с ним к темному небу.

Ник начал протестовать, но был слишком слаб, чтобы вырваться из рук отца. Это то, что его действительно взволновало.

— Эй!

— Прекрати сопротивляться!

Обычно он никогда не слушался никого, кто держал его так, но в голосе отца была нотка, говорящая, что ему нужно послушаться. И когда они подлетели к внешнему краю листа, Ник понял, почему.

Тонкая мембрана позволяла ему видеть сквозь миры так, как он никогда не думал, что это возможно.

Подобно карте Такеши, это было похоже на звездную карту мультивселенной.

Ник разинул рот, пытаясь во всем разобраться.

— Что это?

— Все.

Крылья отца громко хлопали, обдувая их холодным ветром.

— Я не понимаю.

— Гримуар — это кровь нашего вида, мальчик. Все и ничего. Что есть, было и могло быть. Самая темная магия, она была выкована из живых клеток кожи Кэм самой Лилит во время Примус Беллума и передана Монакрибосу, чтобы тот смог победить Калосума.

Ник разочарованно застонал, пытаясь уследить за рассказом. Но в этом все равно не было смысла.

— Я во всем этом запутался, старик.

Зашипев, он заговорил с Ником сквозь стиснутые клыки.

— Гримуар — живая книга, идиот. Сделанная из плоти сестры Лилит. Она ненавидела своих братьев и сестер за то, что они сделали с ней и ее детьми. За проклятие, которое они наложили на нее, превратив ее детей в монстров, поэтому наша книга была ее местью им. Поскольку ее дети не могли атаковать Источник и у них не было возможности убивать их, она надеялась, что первый Малачай использует свои знания и свои силы против ее братьев и сестер, чтобы уничтожить их за нее.

— Почему он этого не сделал?

— У него не было шанса. — Адариан поставил Ника на страницу, где на древнем пергаменте были отпечатаны губы. — Прежде чем Монакрибос смог использовать гримуар против них, Кэм заставила Рубати поместить записку своему мужу в книгу и запечатать письмо каплей своей крови, которая привязала ее к нему. Записка теперь тоже ее часть. После этого он не мог заставить себя уничтожить эту частичку ее существа. Как и ты, она теперь держит баланс между ними, и поэтому стала нашим проводником. Своеобразная совесть нашего вида, которая больше сбивает с толку, чем помогает. Именно чистая душа Рубати удерживает нас от использования знаний книги для уничтожения мира. Вот почему мы должны держать её рядом с собой. Почему мы не можем обойтись без этой проклятой штуки.

— Вот почему ты поместил в неё Наширу?

Он кивнул.