Interbellum (СИ)

Ничего удивительного. На Тайване правят какие-то очень консервативные традиционалисты, там каждый второй министр или полководец - евнух. "Впрочем, когда-то и у нас, на Диком Западе... То есть не совсем у нас, - Джек принялся вспоминать уроки военной истории, которые он время от времени посещал в Вест-Пойнте. - Как звали того византийца, завоевателя Италии? То ли Персес, то ли Рамзес..." Вот уж действительно бесполезное знание. Даже в самой Италии этого парня никто не помнит. По крайней мере, за те месяцы, что провел Джек Спринг на итальянском фронте, ни разу речь не заходила. Возможно, итальянцам просто неприятно вспоминать, что их когда-то завоевал евнух. Ладно бы мачо вроде Александра Македонского - было бы не так обидно, но евнух...

Ван дер Смит и его офицеры, похоже, испытывали аналогичные чувства.

- Вы не имеете права! - бушевал белголландский капитан. - Вы за это ответите!

- Сомневаюсь, - хитро улыбался тайванский майор. - Наоборот, император Альберт будет крайне доволен, когда узнает, что мы интернировали корабль с юлианскими мятежниками!

- Нет, это мы его интернировали! - взорвался корейский надпоручик. - Это наша зона патрулирования!

- Да кто вам позволил здесь патрулировать?! - чуть ли не завизжал представитель Формозы. - Самозванцы! Разбойники!

- От самозванца слышу!

- Чосонский негодяй!

- Тайваньская свинья!

Дискуссия грозила затянуться надолго. На палубе появился полковник Сугавара и другие бывшие японские военнопленные, в том числе по-прежнему переодетая Мэгги Хан собственной персоной. Еще несколько часов назад она собиралась признаться во всем капитану корабля, после чего занять подобающее место на борту - отдельная каюта, офицерская столовая, далее везде. Но почему-то решила не торопить события. Теперь Мэгги пыталась понять, правильно ли она поступила, и как поступят с ней корейцы (или тайваньцы), если узнают правду.

Так или иначе, не прошло и часа, как неприяный разговор внезапно завершился. С мостика примчался вестовой матрос и что-то шепнул на ухо капитану. Ван дер Смит едва успел кивнуть, как над океаном прокатился очередной орудийный залп. "Роттердамы" украсили себя очередным набором сигнальных флажков, а корейский и тайваньский офицеры вдруг одновременно заткнулись и торопливо засобирались домой. Ларчик открывался просто, на сцене появился новый участник трагикомедии ошибок.

Те же и "Генерал Теодор Рузвельт".