Интербригада

Мы шли по коридорам. Стены давили со всех сторон. Пожалуй, на крыше было получше. Ветер, небо…

Громбов открыл дверь, и мы вошли в кабинет. Мы походили на двух вызванных к директору первоклашек, не встречавших человека страшней учительницы. А тут – директор. Настя в очередной раз перевоплотилась, превратившись из хищницы в курицу. Или в куру, как пишут на вывесках.

Наверное, мы выглядели смешно. Во всяком случае Жженый расхохотался. Колыхаясь и волнуясь, он трясся всем телом, как гуммиластик. Глаза, правда, не смеялись. Глаза, как всегда, сверлили. На этот раз не меня – Настю.

Жженый отпустил древолицего.

– Вот она какая, ваша избранница, – сказал Жженый, подмигнув левым глазом и правой ноздрей. Жестом пригласил сесть. У стола стояли два стула. Знал, сука, что нас будет двое.

– Ну рассказывайте о ваших приключениях.

Я сказал, что не было никаких приключений.

Жженый засмеялся.

– Я ведь, мил-человек, и обидеться могу. Я же, мил-человек, тоже своего рода личность, с душою и телом. Буду, так сказать, обижен и огорчен. Сижу здесь, скучаю, а вам, выходит, со мною и поговорить, как вы выражаетесь, западло.

Никогда я так не выражался.

– Что вас интересует?

– Всё, – отрезал Жженый и упер взгляд в Настю.

Настя, умница, молчала.

– Вы, видимо, вели журналистское расследование?

Да, вели, подтвердила Настя. Жженый посмеялся, давая понять, что не верит ни одному нашему слову.

– Вам знаком этот человек?

Жженый сунул Насте фотографию Гургена.

Нет, он ей не знаком.

– А вам?

– Вы меня уже спрашивали. В прошлый раз.

– Его убили.

– Как убили? – вырвалось у Насти.

Это лишнее, детка, молчи.

– Петр Пафнутьевич, – сказал я, – какое нам дело, что кого-то убили. Вы, полагаю, каждый день имеете дело с убийствами.

Жженый удивился, почему меня не интересует убийство очередного кавказца, если я веду эту тему. Я сказал, что веду много тем.

Зазвонил телефон. Жженый поговорил и по обыкновению принялся паясничать:

– Вот, мил-человек, тоже преинтереснейшее дельце. Давно преступников вычислили и следим за ними, наблюдаем. Пасем, так сказать. Вы спрашиваете, почему не арестуем?

Ничего подобного мы не спрашивали.

– А зачем раньше времени дергаться? Мне, может, доказательства нужны, чтобы были как дважды два – четыре. А может, мне такие доказательства нужны, чтобы дважды два выходило восемь. А может, мне и совсем никаких доказательств не нужно. Без доказательств, милчеловек, оно как-то удобнее получается. Вот и ходят они у меня на веревочке. Никуда, родимые, не денутся. Это они думают, что свободные, а они у меня вон где, – Жженый сжал кулак. – Я, может, их и вовсе арестовывать не буду. Может, они мне на что сгодятся?

Жженый плотоядно улыбнулся. Я глядел на него с ненавистью.

– Это подло, – ни с того ни с сего выпалила Настя.

– Вы тоже так считаете? – спросил меня Жженый.

– Я так не считаю.

– Иуда, – сказала мне Настя, задумчиво и грустно.

Я не успел удивиться «Иуде», как пришлось удивляться Жженому.

– Ошибаетесь, барышня, – сказал Петр Пафнутьевич. – Тут уж скорее апостол Петр отрекается от Учителя. Иуды в чистом виде в жизни практически не встречаются. Уж поверьте моему опыту.

Настя поверила. Я видел, что с ней снова происходила перемена – из куры она превращалась в оборзевшую борзую. Пока что превращение происходило внутри, внешне почти не проявляясь. Но оно непременно проявится. Жди, Жженый.

– Кстати, вам знакома эта вещь? – спросил Жженый и положил на стол Настино кольцо. Или перстень, я не разбираюсь. Неважно. Важно, что Настино.

Я сжал челюсть. У Насти покраснели уши.

Нет, эта вещь нам не знакома.

– Кто бы сомневался, – сказал Жженый. Разочарование в его словах странным образом смешивалось с иронией. – Это кольцо, – Жженый взял паузу, – или перстень нашли в кармане Гургена.

– Мало ли что Гурген носил в карманах, – сказала Настя.

– Какой Гурген? – спросил Жженый.

– Которого убили.

– Я вам не говорил, что убитого звали Гурген.

– Хули ты выебываешься, – сказала Настя. Ласково, слегка по-матерински.

Мы помолчали. Жженый сказал, что предпочел бы общаться на «вы». Настя согласилась.

Я подумал, что было бы хорошо брать ее с собой на все встречи с Жженым. При ней я чувствовал себя совершенно спокойно. Тем более Жженый совсем перестал обращать на меня внимание.

– Как вы думаете, что может означать эта гравировка?

– А. Ф.? – спросила Настя.

– А. Ф., – ответил Жженый.

– Александра Федоровна, императрица всероссийская, – сострил я. Никто на меня даже не посмотрел.

Жженый спросил, что у Насти в сумочке. Настя сказала, что у нее в сумочке сто пятьдесят тысяч рублей. Жженый поинтересовался, всегда ли она носит в сумочке такие суммы. Настя сказала, что не всегда. Но сегодня она должна была дать взятку одному мудаку.

– Мне кажется, А. Ф. может означать Анастасия Филиппова, – выпалил Жженый.

Я и не знал, что у Насти фамилия Филиппова. Я, честно говоря, вообще ничего о ней не знаю.

– С тем же успехом А. Ф. может означать Анна Фендгельгауз, – сказала Настя.

– Или Алиса Фрейндлих, – впервые за день вставил я что-то дельное.