Интербригада

– До Французской революции никакого национализма не было и быть не могло. Французский граф чувствовал родство с английским графом, а не с французским крестьянином или буржуем. К тому же это родство зачастую было самым что ни на есть кровным. Французский граф, конечно, воевал с английским, но исключительно потому, что больше ему нечем было заняться. Средневековье было прекрасной эпохой аристократического интернационализма. Национализм – идеология плебса.

– Хорошо сказано, – заметил Жженый и велел Громбову записать.

Меня понесло:

– Разберем ваш, а точнее – масонский, лозунг. Заметьте: на первом месте – свобода. Иначе называемая вседозволенностью. (Жженый удовлетворенно кивнул.) Свобода всегда ведет к бесчинству толпы, которой нужно бороться с какой-нибудь другой толпой. А тут нате вам: равенство. Против кого прикажете бесчинствовать, если все равны? Что остается?

– Что? – спросил Жженый.

– Создать братство. Для начала – братство вольных каменщиков, иначе называемых масонами.

– Никогда не понимал, – признался Жженый, – почему именно каменщики?

Меня осенило:

– Потому что, когда ты кладешь камень, ты одновременно строишь храм и херишь кого-то под этим камнем.

– Чушь какая-то, – встрял Громбов. Жженый согласился.

– Я и говорю – чушь. Ваше братство – полная чушь.

Громбов сообщил, что у него имеется запасной вариант – Союз интернационалистов.

– Еще хуже, – заявил я с невесть откуда взявшимся апломбом. – Что-то вроде Союза воинов-интернационалистов.

– Очень хорошо, – сказал Жженый.

– Вы уверены, – говорю, – что «афганцы» на самом деле интернационалисты? В том смысле, который мы подразумеваем.

– Вам не угодишь, – снова обиделся Громбов.

– Очень хорошо, – повторил Жженый. – Мне нравится этакая заинтересованность в деле. Бойтесь равнодушных, говорилось в каком-то фильме.

– Отличный слоган.

– Что?

– Девиз, – говорю, – для нашей организации: «Бойтесь равнодушных».

Оба сотрудника-учредителя девиз одобрили.

– Придумал, – сказал я. – Давайте назовемся так: интербригады.

Сотрудники-учредители переглянулись, оценивая мое психическое состояние. Мало ли что может случиться с человеком на почве внезапно свалившейся ответственности.

– А что? – говорю.

– Какие интербригады? – спросил Жженый.

– Обыкновенные. Которые воевали в Испании против франкистов. На стороне республики. Мы же за республику? Не за монархию?

Жженый с Громбовым подтвердили, что они за республику, и никакие сложности переходного периода не способны поколебать их твердых республиканских убеждений. И все же Жженый попросил объяснить подробнее.

– А чего тут объяснять? Интербригады были созданы по предложению лидера французских коммунистов Мориса Тореза. Сталин, между прочим, одобрил его предложение. (Жженый кивнул, одобряя решение Сталина одобрить предложение Мориса Тореза.) Руководил интербригадами Андре Марти.

– Кто? – зачем-то спросил Жженый.

– Андре Марти, – повторил я. – Тоже лидер французских коммунистов. Тот самый, что поднял восстание французских моряков в Одессе в девятнадцатом году.

Жженый закивал, как будто воочию представил себе молодого судомеханика Марти, обращающегося к французским матросам с пламенным призывом валить из Одессы-мамы подобру-поздорову.

– Сначала было создано три батальона – батальон Гарибальди, батальон Парижской Коммуны и…

– Хватит, – сказал Жженый. – Мы достаточно узнали о ваших интербригадах.

– Они вовсе не мои, – теперь уже обиделся я. – Хотел бы еще добавить, что в боях с франкистами полегло почти столько же интербригадовцев, сколько было расстреляно лидером французских коммунистов Андре Марти.

– Ценная информация, – заметил Громбов.

– По-моему, очень хорошо, – сказал Жженый. – Вот только нельзя ли ограничиться одной интербригадой? Иначе как-то странно звучит: общественная организация «Интербригады». Гораздо лучше: общественная организация «Интербригада».

– Бригада? – задумался я. – Отдает сериалом.

– Очень хорошо, – сказал Жженый. – Легче будет привлекать молодежь. Свободны. Оба.

Мы спустились на улицу и сели в машину.

– Нужно обсудить эту бодягу, – сказал Громбов.

– Бодягу?

– А вам идея понравилась?

В его голосе ясно слышались человеческие интонации. Я предложил перейти на «ты». Громбов согласился.

– Может, – говорю, – закрепим сотрудничество? Грамм по сто пятьдесят.

– Можно, – сказал Громбов.

Я хотел удивиться, но не удивился.

VI

У двери сидела Настя. Вернее, лежала на двух сумках и читала книжку. Посмотрела на меня и продолжила чтение.

Я открыл дверь.

– Проходи, коли пришла.

Настя дочитала до конца страницы и вошла. Я занес сумки.

Настя схватила меня за куртку и рывком прижала к себе.

Я отстранился:

– От тебя пахнет мужиками.

– Не ври, у тебя хронический насморк.

– От тебя метафизически пахнет мужиками.

– Дурак, – сказала Настя и впилась в мою истосковавшуюся плоть.

Было хорошо. Я заметил, что левая грудь у нее чуть меньше, чем правая.

Потом я, как всегда, курил. Рассказать нужно было так много, что мысли спутались, и я в двух словах обрисовал случившееся. Она почти не слушала, рассеянно скользя взглядом то по полу, то по потолку и стенам.