Интербригада

Передо мной стоял дедушка с кокер-спаниелем. Тихий дедушка с бородой. И кокер-спаниель с бородкой.

Отчего дедушка интересуется, который час? Если он гуляет со спаниелем – значит, живет неподалеку. Не мог же он приехать из пригорода, чтобы погулять с кокер-спаниелем и потерять счет времени.

– Нет часов, – сказал я.

– А мобильник?

– Что мобильник?

– Мобильник у вас есть? – спросил дедушка.

Мобильника тоже не оказалось. Разочарованный дедушка скрылся в арке.

Надо лечить нервы. Или не надо. С похмелья нервы всегда напряжены, как тросы. Малейший шорох пугает. И шелест. Не говоря уж о дедушках с кокер-спаниелями.

Вдруг дверь в один из подъездов хлопнула. Никто не вошел и не вышел, а дверь хлопнула. А не пойти ли мне к черту из этого дворика?

Дверь хлопнула во второй раз. В третий. Оглянувшись по сторонам, я подошел к подъезду, взялся за ручку, слегка потянул на себя и заглянул в щелочку. В ту же секунду дверь, распахнувшись, ударила по лицу так, что в глазах потемнело. Кто-то схватил меня за шиворот и затащил в подъезд.

– Узнаешь, сука?

Передо мной стоял Дуча. Вспомнил. Мне же Шрухт говорил, что он единственный из «Русского вызова», кто остался на свободе.

– Ты нас мусорам заложил, – Дуча то ли спрашивал, то ли констатировал факт.

– Почему я?

– Следак рассказал.

– Какой следак?

– Жженый, – прошипел Дуча.

Вот те на! Зачем Жженому понадобилось меня закладывать? И даже не закладывать, а врать, будто я заложил «Русский вызов». Ничего не понимаю.

Впрочем, разбираться будем потом, сейчас нужно что-нибудь говорить, поскольку Дуча явно принимает молчание как знак согласия.

– И ты ему поверил? – презрительно спросил я. Пожалуй, с презрением слегка переборщил. Не хватало еще ударить себя кулаком в грудь. Дескать, своему боевому товарищу не веришь, а следаку поверил?

– Приходится верить, – сказал Дуча. – Пацанва сидит, а ты гуляешь на свободе.

– Ты тоже гуляешь на свободе.

– Убью, сука!

Год назад у меня, наверное, ноги бы подгибались со страху. Но, как говорил Мармеладов, ко всему подлец-человек привыкает.

Слишком часто за последнее время доводилось попадать в положения, которые казались безвыходными. Стрелка с армянами, встреча с Саркисом, приход Мясника… На этом фоне Дуча казался относительно безобидным. К тому же в голову пришла спасительная мысль:

– Давай прямо сейчас позвоним Жженому, – предложил я Дуче.

– Звони.

Жженому я, естественно, звонить не собирался. У меня и номер его нигде не записан. Я собирался позвонить Громбову и дать понять, что без его помощи мне не обойтись. Главное, сразу объяснить, где я нахожусь. Громбов парень смышленый, чего-нибудь придумает.

Я пошарил по карманам. И вспомнил, что телефона у меня нет. Забыл на столе, когда уходил гулять. Меня же дедушка уже спрашивал про телефон.

– Я телефон забыл.

– Ты мне надоел, – сказал Дуча и полез в задний карман.

Сейчас достанет свой телефон. Правда, ни одного номера я наизусть не помню. С тех пор как человечество изобрело записные книжки в мобильниках, номера я не запоминал.

Впрочем, долго переживать по этому поводу не пришлось, потому что Дуча вытащил из кармана не телефон, а шило. Довольно длинное шило.

– Кончать тебя буду, – спокойно сказал Дуча и приставил шило к моей груди.

«Шилом уместнее в горло, а не в грудь» – пронеслось в голове.

Похоже, я недооценил Дучу. Больно долго я испытывал терпение Фортуны – дама обиделась и повернулась спиной.

Как глупо кончить жизнь в обшарпанном подъезде, в десятке метров от места, где пятьдесят человек заседают и ждут твоего возвращения. Пятьдесят человек, готовых прийти на помощь, но понятия не имеющих, где ты.

Я мыслю, следовательно, существую. Неплохо сказано. В какой-то момент я перестал мыслить. Я, наконец, почувствовал страх.

И ноги подгибались, и в горле пересохло. И не вздохнуть. Сколько я ни пытался, в легкие не попадало ни глотка воздуха.

Дуча слегка надавил, и шило уперлось во что-то твердое. Он надавил сильнее.

– Что у тебя там?

Я пожал плечами – на самом деле не знал.

Дуча полез в мой нагрудный карман и вынул из него табличку с головой тигра.

– Пайцза?! – закричал Дуча. И снова – то ли вопросительно, то ли утвердительно.

Я кивнул.

Странные вещи стали происходить в подъезде. Я начал дышать, в то время как Дуча на глазах обмякал, как будто невидимый насос высасывал из него воздух, перекачивая в меня.

Теперь у Дучи, а не у меня подгибались ноги.

– Прости, – сказал Дуча и тут же поправился: – Простите.

Сказал и поклонился. После чего, не разгибаясь, стал пятиться, пока не скрылся за дверью. Я слышал, как он побежал через двор на улицу. Со всех ног понесся, а не побежал.

Я вышел из подъезда, глубоко вдохнул, глубоко выдохнул и закурил. Присел на поребрик. Поскольку моя история может попасть в руки москвичам, поясняю, что присел на бордюр.

Покурил. Хотел встать, но увидел, что из арки на меня несется Дуча. Да что ж такое? Неужели передумал?

Дуча остановился в метре от поребрика и с церемонным поклоном протянул пайцзу:

– Извините, пожалуйста, забыл отдать.

Я забрал пайцзу.

Дуча разогнулся и снова бросился наутек.