Интердевочка

– На днях звонила Сима!.. Сима, говорю, звонила! У Ниночки какие-то неприятности… Нет, я не знаю. Симочка сказала, что сама тебе позвонит… Нет, ляля еще не вернулась. Хорошо, деточка, – говорила мне мама. – Не волнуйся. Привет Эдику. И я тебя целую. Целую, говорю, и очень тебя жду. До свидания, доченька… До свидания.

Мама положила телефонную трубку и виновато посмотрела на доктора.

– Простите меня, пожалуйста. Это все-таки заграница…

– Алла Сергеевна, нужно сделать еще одну кардиограммку, – сказал доктор.

– Тебе привет от мамы, – вспомнила я.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Эдик. – Я думаю, что будет лучше, если не мы будем звонить маме, а она – нам. В России это значительно дешевле. А потом мы отдадим ей деньги по курсу.

– Что? – не поняла я.

– Я говорю, что международные разговоры по телефону из России намного дешевле, чем у нас. Пусть лучше мама нам звонит, а мы ей потом компенсируем эти затраты.

– Господи!!! – Возмутилась я. – Да пошел ты!.. Когда я из тебя человека сделаю?!..

При возвращении домой, на выборгской таможне Вите устроили шмон.

Нашли у него мою посылочку для отца, распатронили ее и прицепились:

– Если это не ваши вещи, то почему вы их в декларацию не записали? Вот же специальный пункт: «Вещи или ценности, принадлежащие другим лицам…»

– Да я и забыл совсем про них! Какие это «ценности»…

Перед таможенником лежали две пары шерстяных носков, детское барахлишко и пакет фирмы «И.К.Е.А.» с ленинградским адресом моего отца.

– Вы двадцать раз в год границу пересекаете! Неужели трудно соблюдать таможенные правила? Сегодня везете не записанные в декларацию чужие носки, завтра – видеокассеты с антисоветскими фильмами, а послезавтра порнографию повезете, да?..

– Вы мне только дело не шейте, – усмехнулся Витя.

– А я и не собираюсь ничего вам шить. Забирайте свои вещички и поезжайте спокойненько. Разбираться будете со своим начальством. Им и объясните – от кого возите, кому… Всего доброго.

Когда спустя две недели настал день очередного приезда Вити в Швецию, я страшно нервничала и мечтала побыстрее спровадить Эдика на работу, чтобы успеть привести себя в боевой порядок и помчаться в порт «Викинг-лайн» встречать Витю.

Я крутилась перед зеркалом, как девчонка, переменила десять шмоток и даже наподдала Фросе под хвост, чтобы не путалась под ногами…

Трижды я бралась сверять совтрансавтовский календарик (с обведенным фломастером числом витиного приезда) с большим кухонным календарем. Словом, «дергалась, как свинья на веревке», как сказала бы Кисуля.

Но на этот раз в порт я поехала несколько иным путем. У меня был запас во времени, и я неторопливо подкатила к единственной в Стокгольме православной церкви. Мне уже давно хотелось зайти сюда, но я все время не решалась этого сделать. А сегодня потянуло меня к этой церквухе со страшной силой!

Я вылезла из машины, тщательно оглядела себя в зеркальце и припудрилась. Словно хотела предстать перед господом богом в приличном виде.

Двери церкви были открыты, и оттуда тянуло прохладой. В сумрачной глубине мерцали лампады перед иконами.

Я постояла-постояла в дверях, да так и не смогла заставить себя перешагнуть через порог. Вздохнула судорожно и вернулась к машине…

Ровно в девять я уже была в порту и стояла на «своей» тумбе, а Фрося сидела на крыше «вольвочки».

Из открытого зева гигантского парома нескончаемо текли большие и маленькие автомобили всех стран мира. Но из этого ошеломляющего потока мне нужна была только одна машина.

И когда, наконец, она появилась, и я различила овальную марку «Совьет Юнион» и номер АВЕ 51-15, то, как коза, запрыгала на этой дурацкой каменной тумбе и замахала руками!

Но на этот раз мой «вольво» не выехал из общего ряда. Он медленно тянулся за каким-то французом, не обращая на меня никакого внимания.

Я закричала:

– Витя! Витенька!!! Эге-гей!..

Машина совсем было приблизилась ко мне, и с ужасом я увидела за лобовым стеклом совершенно незнакомого мне пожилого человека. А рядом, на пассажирском сиденье, – еще одного.

– Подождите! Подождите!.. – Закричала я в полной растерянности. – А где же Витя?! Товарищи!..

Водитель показал на меня своему напарнику и что-то проговорил.

Я еще сильней и отчаянней замахала руками:

– Товарищи!..

Не притормаживая, водитель приоткрыл свою дверцу и, поравнявшись со мной, сказал мне на ходу:

– Тамбовский волк тебе «товарищ». Шлюха…

Захлопнул дверцу перед моим носом и проехал мимо.

Боже мой, как я напилась на терраске того придорожного кафе, где мы дважды сидели с Витей!..

За перилами стояла моя одинокая «вольвочка».

На грязном, залитом столе передо мной сидела верная Фрося, пыталась лизать мне лицо и поскуливала…

– «Мне снилась осень в полусвете стекол…» – бормотала я, силясь вспомнить идущие вослед строки Пастернака. – «Мне снилась осень в полусвете стекол… И как с небес…» Нет! Нет, мать вашу в душу!..

Мне снилась осень в полусвете стекол,
Друзья и ты в их шутовской гурьбе…

Испуганная девочка-кельнер держала мою сумку, а хозяин кафе, вытащив оттуда мои документы, звонил куда-то по телефону.