Интересненько это они придумали...(СИ)

- Великое эльфийское воинство едино! Оно сокрушит Тьму и прогонит ее исчадия прочь! Здесь и сейчас в вечном зените славы мы возьмем эту крепость, а потом все прочие, занятые злом!..

Саурон подавился речью, но быстро опомнился и исхитрился перебить Климу, продолжив гнуть свое. Обда позиций не сдавала, и началось идеологическое противостояние, впоследствии прозванное Тенькой: “Кто кому больше гадостей накаркает”. Оба противника знали свою силу и были искушены в ораторском искусстве. Клима не обладала таким огромным жизненным опытом, как Саурон, но ее речи, благодаря таланту и поддержке высших сил, интуитивно выходили точнее и ярче. Под конец повелитель Тол-ин-Гаурхот незаметно для окружающих, но вполне ясно для себя и Климы начал сдавать позиции и выкинул из рукава припрятанный до поры козырь:

- Что толку в речах? Они пусты и глумливы. Но кто посмеет сравниться со мною в песнях? Один эльф из гнилого народа нолдор попытался намедни спеть со мною, и был брошен подыхать в волчью яму!..

- Это он об Инголдо, – догадался Артаресто, сжимая кулаки.

- И Берен с ним был, – Лютиэн исступленно прижала ладони к сердцу.

- “Брошен подыхать” и “подох” – разные вещи, – хладнокровно заметила Клима. – Значит, Инголдо еще жив.

- Ишь, стелет, – прошипел Майтимо с презрением и яростью. – На песенный поединок вызывает, время тянет.

- На какой поединок? – не понял Тенька.

- Известно, какой...

- ...Эльфы слабы, – вещал Саурон. – Никто не сумеет меня перепеть...

- Я сумею! – разнесся над притихшим войском звонкий твердый голос.

От пестрого монолита толпы отделилась синяя фигурка и быстрым шагом достигла края рва, замерев на высокой насыпи, у самой пропасти.

- Стой, куда?!! – слаженно выкрикнули Майтимо, Тенька и Куруфинвэ с Карнистиром. Но время было упущено, никто не успел удержать вызвавшегося.

Перед Тол-ин-Гаурхот, в отдалении от основных сил, один на один со смертью стоял Макалаурэ. Он так и не снял извечную мантию, хотя стараниями Майтимо на нее была надета длинная мифриловая кольчуга, подпоясанная чем-то подозрительно напоминающим обрывок конской уздечки. На запястьях менестреля сверкали сильмарилловые наручи, голову венчал остроконечный шлем. Из оружия у Макалаурэ имелась только лютня, с которой он сейчас деловито стягивал чехол.

- Что вы на него напялили?! – вытаращил глаза Тьелкормо, не успевший раньше толком рассмотреть облачение старшего брата. – Последний раз Кано так выглядел, когда еще в детстве мы с Курво и Морьо нарядили его Мелькором во время игры во взятие Утумно.

- Я самолично перед отъездом запихнул его в нормальные доспехи! – Майтимо стиснул кулаки. – Выехали, смотрю – он в мантии! Пришлось одевать в то, что под рукой было. Хорошо, я наручи догадался захватить. А лютню он вообще всю дорогу прятал. От меня!

Макалаурэ тем временем на пробу провел рукой по струнам. Аккорд зазвенел на всю округу.

- Они реально собираются петь? – разинул рот Тенька.

- Что из фразы “песенный поединок” заставило тебя в этом усомниться? – съязвил Майтимо.

- И Саурон петь будет?!

- Еще как, – проворчал Тьелкормо.

Клима заметила, что всеобщее внимание сейчас приковано к Макалаурэ и его противнику. Она поманила Лютиэн и тихонько предложила той под шумок пробраться в крепость на поиски пленников.

- Но как мы переберемся через ров? – спросила эльфийка.

- Уж воду-то я сгустить сумею, – ухмыльнулась Клима. – Хуже, чем это сделал бы Тенька, полностью сухими не выйдем, но и не потонем. Высшие силы, какое же это счастье, оставить всех и без последствий уйти на авантюру!

- Я пойду с вами, – неожиданно сказал Хуан, преданно глядя на Лютиэн, и вильнул хвостом.

Тем временем песенный поединок начался. Макалаурэ жестом показал Саурону, чтобы тот пел первым.

- Эру, зачем он это сделал?! – тут же застонал Майтимо. – Почему лишил себя преимущества?

- Может, хочет прощупать противника? – предположил Тенька.

- Я знаю, что он жить не хочет! Ты же ничего не смыслишь в песенных поединках!

- Я смыслю в колдовских... – начал было объяснять Тенька, но Саурон запел, и стало не до дискуссий.

Темный витязь пел без аккомпанемента, но легче от этого не становилась. Песня была резкой, жестокой, о гибельном пламени, несущем смерть и пожары, о пламени, которое сжигает всех и не знает пощады.

- Может, я его все-таки пристрелю из регулятора? – крикнул Тенька в ухо Майтимо.

- Не смей! Живой или мертвый, Кано не простит, если мы прервем поединок.

Макалаурэ не дрогнул. Поднявшийся ветер сорвал с него кое-как закрепленный шлем, растрепал темные волосы, взметнул полы мантии, но сам менестрель стоял прямо, не шелохнувшись. Едва голос Саурона стих, он поднял лютню и заиграл, дополняя музыку голосом. Песня о приветливом огне очага, о костре, согревающем усталых путников холодной дорожной ночью, об искрах, мотыльками летящих к заветной мечте, ничуть не уступала по мощи сауроновой.

- Я, кажется, понял принцип, – сообщил Тенька. – По-моему, у Кано все шансы на успех. Ишь, как грохочет музыка, а он еще возмущался, что не переносит громких звуков. Все, теперь от будки не отвертится!