Интересное время или Полумесяц встает на закате (СИ)

Наш грузовик с ветерком катил по асфальту, ведомый опытной рукой Аскорбина. Я, одетый, как и он, в песчанку, сидел рядом, опустив стекло и подставив лицо яркому солнцу. Опасаться было нечего, но кургузый АКСУ напарника по уставу лежал у меня на коленях, с примкнутым магазином и снятым предохранителем. В случае чего мне оставалось только передернуть затвор.

Но вот уже и блокпост. Остановившись у шлагбаума, напарник нажал на клаксон. Миротворцы обратили на нас внимание и взяли в полукольцо, держа наготове автоматы. Прозвучала команда: «Выйти из машины». Нахлобучив голубые каски с белыми буквами UN, я вместе с напарником спрыгнул на дорогу.

Навстречу нам вышел командир блокпоста. На его погонах поблескивала металлическая с красной финифтью корона, говоря мне, что это англичанин. Он долго смотрел на нас, переводя взгляд с моих двух розеток на три звездочки Аскорбина, мучительно пытаясь понять, кто же из нас старший, и, видимо, так до конца и не выяснив, решил представиться:

— Майор Кимберли, — вскинул руку к берету англичанин. — Назовите себя и цель вашей поездки.

— Обер-лейтенант Виттман. — Я также выполнил воинское приветствие. — А это старший прапорщик Смирнов. Выполняем особый приказ командования. Майор, прошу вас немедленно нас пропустить.

— Какой приказ? — спросил майор.

— Обмен пленного фундаменталиста на съемочную группу независимого телеканала.

— Черт возьми! — выругался Кимберли. — Вечно эти журналисты суют нос не в свое дело.

— Согласен с вами, майор, но приказы не обсуждаются. Вот бумаги, ознакомьтесь, — я протянул ему состряпанные Васимине документы, ничуть не сомневаясь в том, что миротворец примет эту липу за чистую монету.

Кимберли пролистал пронумерованные листы, сравнил наклеенные фото с нашими загорелыми физиономиями, тщательно проверил печати и подписи и, связавшись напоследок со штабом, дал добро на выезд.

— А почему только вдвоем, обер-лейтенант? — заинтересовался майор. — Не маловато будет?

— Условие исламистов. Мы поймали какую-то высокую шишку, то ли полевого командира, то ли еще кого. Ему в любом случае Гаага светит, поэтому фанатики и вышли на нас. А ведь могли и видео с экзекуцией прислать…

— Что верно, то верно, — грустно усмехнулся Кимберли. — Поосторожнее там, а то эти черти постреливают. «Голубые каски» им не указ. Каждую ночь шалят, хотя близко не приближаются. Слава богу, пока все обошлось без снайпинга, артиллерии или минометов, только стрельба из индивидуального оружия.

— Хотят вывести из себя? — спросил Аскорбин.

— Похоже. Но у нас приказ: не поддаваться на провокации… — Вот это прикол! Я даже не поверил своим ушам. Думал, почудилось, но напарник вполоборота повернулся ко мне и хитровато подмигнул, дав знать, что слух меня не обманул. — Ладно, можете ехать, — произнес майор и распорядился, чтобы подняли шлагбаум. — Удачи, ребята, и да поможет вам Бог!

М-да, спасибо вам, мистер Кимберли. Что-что, а удача диким гусям не помешает, равно как и заступничество высших сил.

Как только блокпост скрылся из виду, мы свернули с дороги и потом около двух часов колесили по пустыне на полуспущенных шинах. Я время от времени сверялся с картой и компасом, но с азимута мы не сбились.

— Тормози, — скомандовал я и повис на подножке, оглядываясь по сторонам. Грузовик, будто живой, шумно вздохнул, словно устал от этого марафона, и затих. Мы спрыгнули и полезли в кузов, где лежал некто, связанный и с мешком на голове. Этот человек был тем самым пленным фундаменталистом, вернее, мы его выдавали за такового.

— Чтоб я сдох! — гаркнул Крот, когда я стащил с его головы мешок и принялся колдовать над путами. — Командир, после операции я в отпуск. На год — полтора, нет, на два — три. В Исландию, охотиться на белых медведей. Или гейзерами любоваться. Или еще что-нибудь, но только, чтобы снег и температура ниже ноля. Затрахала меня эта парилка!

— Если изнасилования не избежать, расслабься и получай удовольствие, — озвучил старую как мир армейскую шутку Аскорбин. — Личико у тебя приметное, Крот, то есть повязочка.

— Так что, выбора у нас не было, — закончил я и посмотрел на часы. — Девятнадцать пятьдесят семь, точно по плану. Через три минуты мотайте на ус информацию.

Ровно в восемь вечера или в двадцать ноль-ноль, выражаясь армейским языком, из-за ближайшего бархана показался всадник в восточном одеянии. На боку у него висела инкрустированная сабля, макушку и лицо закрывала синяя чалма, а кроме тюков, к седлу белоснежного верблюда был приторочен автомат. Самый обычный «калашников», распространенный во всем мире.

— Встретить туарега в пустыне — к несчастью, — заулыбался Аскорбин.

— Уж точно не сейчас, — сказал «туарег» и широким взмахом убрал ткань с лица.

Была у нашей группы такая привычка: за пару дней до начала операции послать человечка, чтобы он увидел ситуацию в натуре, а не по данным разведки, и, да, на этот раз я послал «принюхаться» Хобота. Потому, что он служил в Африке, знал берберский и сносно разговаривал на языке Пророка.