Интернат

Когда она случайно подняла на священника красные опухшие глаза, она несколько оторопело заметила на его щеках мокрые дорожки, исчезающие в чёрной бороде. Отец Григорий заметил её удивлённо-смущённый взгляд и торопливо пробормотал:

– Вот испытание послал вам обоим Господь.

– Зачем же? – не поняла Зинаида.

– Кого любит, того испытует, – сдержанно объяснил отец Григорий.

Зинаида задумалась.

– Выдержишь – и что? – наконец спросила она. – Легче будет?

– Легче. Разве не знаете? Страдания очищают, дарят мудрость и доброту, дают понимание, что такое настоящая любовь, – убеждённо сказал отец Григорий. – Кто много страдал сам, легче и глубже понимает других.

– Да, наверное, – убито произнесла Зинаида, перед которой стояло неузнаваемое родное лицо сына, на котором с такой мукой смотрели на неё заплаканные глаза. – Только сейчас мне до чужих страданий дела нет. Свои бы как-то пережить.

Отец Григорий заметил:

– Сообща, помогая друг другу справиться с бедой - и свою легче пережить.

Зинаида удивилась:

– Об этом я как-то не задумывалась…. Неужто правда так-то?

– Правда. Скажу вам по секрету, – заговорщицки понизил голос священник. – Это проверено тысячелетиями человеческой боли.

Зинаида Лабутина притихла, переваривая новую для неё мысль.

– А что, ещё у кого-то детей отобрали? – напряжённо спросила она.

– Да. Лавина идёт, Зина, – вздохнул отец Григорий озабоченно. – Вовремя не спохватились, не сплотились, предпочитая, как вы вот теперь, горевать и сражаться в одиночку. В одиночку-то со всеми и расправились. И лавина сходит.

– Может, кончится когда? – робко спросила Зинаида.

– Бог знает, не мы.

Почему-то его слова звучали не с грустью, а … с надеждой. И это удивило Зинаиду. Как много чувств и причин, их пробуждающих, она не пережила! К примеру, это непонятное пока смирение, покой и надежда при большой беде.

Атеисты в подобной ситуации взрывались бы, сетовали, канючили, раздражались, плакали, суетились, проклинали, обвиняли - как она, Зинаида. Как, у кого научиться оставаться всегда такой ровной, спокойной и сильной духом? Возможно ли это вообще?

Они вошли в церковь.

– Утром служили литургию, – объяснил отец Григорий, – вечером послужим вечерню, вспомним земную жизнь Господа нашего Иисуса Христа. А потом молебен на новолетие.

– Я о таком ничего не знаю, – призналась Зинаида, – и вообще ничего не знаю. А это трудно – узнать?

– Не трудно. Просите у Бога помощи, и Он поможет: и с людьми сведёт, и с книгами кого пошлёт. Одну могу дать прочесть – Новый Завет, который собран из рассказов о жизни Христа на Земле, которые написали четыре ученика Его, из деяний и писем этих учеников и откровения апостола Иоанна Богослова.

– Много больно, – неуверенно сказала Зинаида.

Отец Григорий отошёл в сторонку, покопался в небольшом книжном шкафу, достал книгу небольшого формата, вернулся.

– Много? – испытующе глядя на Лабутину, спросил отец Григорий.

– Ну, вроде, нет, – признала она.

– Возьмёте?

– Конечно! Я прочитаю и верну.

– Да. Я пойду готовиться к службе, а вы пока оглядитесь, посидите, если устали. Скоро народ соберётся, тогда хождениям конец: в Доме Господнем принято стоять на одном месте, к Богу всей душой устремляться.

Он слегка поклонился и ушёл в алтарь. Зинаида осталась одна. Походив по церкви, полюбовавшись иконами и золотистыми подсвечниками, она села на скамейку у стеночки и открыла книгу, данную ей священником, стала листать, читать некоторые отрывки. Показалось необычным, и она углубилась в текст, набранный мелким шрифтом.

Стал собираться народ – в основном, пожилые, для которых излишества новогоднего стола и надоевшие пустые телепрограммы давно казались пресными и скучными.

Поколебавшись, Зинаида решила остаться на всю службу. В конце концов, что ей делать в новогоднюю ночь одной, без сына? Она и не готовила ничего.

А смотреть до одури телевизор в надежде, что покажут что-то захватывающее или греющее душу ей было скучно и противно: всё равно ж не покажут. Поизгаляются над нищим народом в своих сногсшибательных тряпках и драгоценностях, поблещут ухоженными телами и дорогой косметикой на лице и уедут на иномарках в свои роскошные коттеджи или пентхаусы. Смотреть тошно.

Лучше уж здесь – в тишине и сказке. Ей дали платок, чтоб укрыть голову, и она сняла свою зимнюю шапку.

Уютно было в ласково греющей Зинаиду церкви. Покоем одарил её Бог, надеждою – Богородица. Ничего не зная, ничего не понимая, Зинаида, тем ни менее, всей душой участвовала в происходящем и в особо пронзительные моменты безмолвно, не суетясь, крестилась.

А когда отец Григорий помазал лбы прихожан елеем, и верующие разошлись по домам, женщина встала у образа Пресвятой Богородицы, приникла к защищавшему его стеклу и слёзно молила, молила Заступницу и Милосердицу, чтобы соединила Она её с сыном.

Удалилась она самой последней. Одна женщина удивлённо на неё посмотрела.

– Вы что не торопитесь? – спросила она. – Новый год ведь. Или в вашей семье все воцерковлённые и соблюдают Рождественский пост?

– Что соблюдают? – не поняла Зинаида.