Интерполицейский (СИ)

Не пронесло. Я это почувствовал. Это было совершенно необъяснимо… наиболее близким сравнением стала бы детская мозаика. Мой мозг являлся основой мозаики, а информационная матрица личности — выложенный на ней рисунок. И эту мозаику принялись грубо вытряхивать. Мои веки налились свинцовой тяжестью, и глаза неумолимо закрылись. А перед моим внутренним взором, словно ускоренно прокручиваемое киноизображение, стали проноситься фрагменты моих воспоминаний. Выпадающие из ячеек элементы моей жизни, уносящиеся в вихрящееся никуда. В конце концов они слились в одну бесконечную сверкающую полосу, широкой лентой идущую из глубин моего подсознания, и рассыпающуюся в прах за невидимой границей, вне моего понимания. Накатил давящий, уничтожающий ужас — я терял прошлое, все то, что составляло мою непрожитую еще до конца жизнь, и терялся я, я настоящий. А взамен приходило ничто, слепящая и оглушающая, отнимающая чувства пустота. Чтобы хоть как-то задержать, остановить этот процесс, я принялся в неистовом отчаянии, в тщетных попытках, хвататься за осколки сознания, за хрупкий калейдоскоп памяти, по нескольку раз прокручивая воспоминания в отключающемся воображении, но они истанчивались и таяли под неловкими невидимыми пальцами…

* * *

— …развязать его, он больше не опасен. Его больше нет.

Боже, как болит голова! В глазах стоит непрерывная рябь, туманящая мысли. Уши забиты непрерывным, утомляющим шумом. Слова, сотни слов, тысячи неразборчивых слов… Муть перед глазами становится четче — я вижу непрекращающийся поток ежесекундно сменяющихся движений и действий, лиц и силуэтов. Это не просто выверт раздраженных нервов, это нескончаемая череда полупонятных картин чьей-то жизни, размывающихся до полной неразличимости.

— Уже почти закончили, Чак! — чей-то довольный голос. — Три минуты на финальную программу — и новенький, с иголочки, гражданин Соединенных Штатов Америки готов к употреблению…

Сквозь стеклянистый звон внутри черепной коробки я стал переваривать смысл происходящего. Этот голос мне знаком, и чем-то смутно отдаются в памяти, в возвращающемся сознании, его странные слова. Какое программирование, какой гражданин? Я… где я? Нет, это, кажется, помню — крохотный кабинет, кресло по центру и в нем я. Так кто я? Всплыло имя — Джастин… Мое? Смутно… Отрешился от отвлекающих голосов, и стал анализировать ситуацию. Первый вопрос — кто я? Отвечу — получу ответы на другие…

Стеклянистый звон в голове усилился, потом я испытал что-то вроде мгновенного шока, словно от неощутимого, но мощного удара… И в голове начало раскручиваться свернутое в точку объемное пространство, заполненное яркими цветными и черно-белыми картинами — будто перед моим внутренним взором стремительно проносили огромное полотнище… и я впитывал все, что видел на нем, как губка…

Я… я… Я — Беркутов Александр Матвеевич, русский, родился в России, в городе Новосибирск, мне тридцать пять лет, служил в армии, спецназ ВДВ, потом попал в СОБР, в 2002 году командирован в Интерпол по программе "Тень", в данный момент мое звание — подполковник, а нахожусь я…

Вспомнил! Вспомнил, черт возьми!! Эти несвязные крохи воспоминаний словно пробили брешь в из рук вон плохо возведенной плотине, и вызвали целую лавину моих… МОИХ воспоминаний. Все, что произошло за последние несколько дней, все, что этому предшествовало, вообще все… Мир стремительно вставал на ноги, вызывая головокружение и радость, счастье — помню, все помню! Едва последний фрагмент мозаики занял свое законное место, я с удовольствием подумал — ну что, шпион, теперь будем играть по моим правилам?

Что-то у него пошло неправильно. Или препарат перепутал, или дозу, или его действие не абсолютно, недаром Лайон оговорился, что оно ПРАКТИЧЕСКИ стопроцентно. Может, мне повезло угодить в ту категорию, которая и подразумевается под этим маскирующим "практически"… не все ли равно?

Главное, что американец пока и не подозревает, насколько он облажался, велев освободить меня. Что ж, устроим театр одного актера…

"Внезапно" закашлявшись, я скатился с кресла на пол, чуть не запутавшись в облепивших меня проводах. Стукнулся шлемом о станину кресла, в нем что-то щелкнуло, и давящий на мозги поток программирующей нового гражданина США информации прекратился. Я скрючился, подтягивая колени к животу, и ненароком цепляясь пальцами за подошвы ботинок.

— Что это с ним? — забеспокоился Чак.

— Не знаю. Может быть, шок? — спокойно ответил Лайон. — Говорили, такое бывает иногда. Проверь, он в порядке? — Джек не выглядел слишком удивленным моим поведением. Если его что и взволновало, то он этого не выказал.

— Эй, парень… — Чак, похоже, и не знал, как ко мне теперь обращаться. — Э… Джастин?

— А? — замученно отозвался я. — Что?

— Ну-ка, давай, поднимайся, — я краем глаза заметил, что солдат протянул ко мне руку.