Интервенция

Тур выругался вслух, помянув всех святых, которые лишили мозгов его временных подчинённых. Как не вдалбливал в головы командиров пулемётных расчётов и боевых пятёрок их действия при различных вариантах развития операции, те поступили, как легче всего — пали в противника, пока он не отвечает тебе. А чего с них возьмёшь, большинство в сотне казаки, отслужившие меньше двух лет. Много бурят, которые плохо говорили и понимали русский язык. Так что «закон подлости» сработал в полном объёме. Тихо теперь не уйти, и преследовать сотню будут со всем пылом японской души.

Хорошо хоть шумный отход прошёл более-менее организованно. Как только японцы начали огрызаться огнём, а в некоторых местах попытались даже атаковать в штыки, казаки начали отход. Покидали свои позиции по шести разным направлениям. Встреча всей сотни была назначена в десяти верстах от места боя.

Уже при первых лучах солнца отряд вновь объединился. Узнали и причину, по которой не удалось уйти тихо и незаметно. Как оказалось, когда браты возвращались, прихватив с собой, как уже установили генерала Окубо Харуно и его начальника штаба полковника Ямомото, на самой границе лагеря нарвались на вооружённого японского солдата. То ли тот часовым был, то ли в дозоре сидел, то ли по нужде вместе с винтовкой отошёл, но не получив ответа на свой оклик, выстрелил. При этом умудрился попасть в японского полковника, уложив того наповал. А дальше всё завертелось. Хорошо, хоть генерал целым остался, и теперь с ним можно было поговорить.

Вместе с генералом ребята прихватили кожаный баул, куда свалили все найденные в палатке бумаги. Разбирая их, пока сотня давала часовой роздых коням, Тур понял, что фортуна улыбнулась им на все тридцать два зуба. Несколько карт, начиная от общей территории Корейской империи с прилегающими землями, где были обозначены направления ударов японской армии с наименованиями частей в них участвующих.

Иероглифы Антип знал только те, которые использовали для обозначения армейских подразделений, этому их обучили за три месяца до командировки к Ренненкампфу. Этих познаний хватило, чтобы понять планируемые японцами боевые действия в составе двух армий. На картах мелкого масштаба были детальные планы действий Яркого Дивизиона под командованием генерал-лейтенанта Окубо и его соседей.

— Удачно сходили, браты. Такого подарка генерал Ренненкампф от нас точно не ждёт, — счастливо улыбнулся Верхотуров, обведя глазами сидевших рядом бойцов-инструкторов спецподразделения Аналитического центра. — Ещё бы Окубо этого разговорить, только из нас никто японского не знает.

— Знаешь, Тур, а мне показалось, что генерал хорошо понимает русский язык, а может и говорит. Давай поспрашаем его, как нас Ермак учил — много боли и почти никаких следов. А то господа офицеры и генералы будут политесы с ним разводить, а так мы его подготовим к общению, — с ухмылкой произнёс Чуб.

— Да, Феофан Анисимович, испортила вас служба в столице, всё бы вам на болевые точки понажимать, пальчики из суставов повыкручивать, как говорит Ермак: «Никакого уважения к личности». Ещё про иголки под ногти вспомните, — осуждающе-шутливо произнёс Леший, после чего все браты дружно расхохотались.

***

— И что, генерал Окубо пошёл на контакт?! И рассказал обо всём, Ваше высокопревосходительство? — недоверчиво спросил я у Алексеева.

— Без чинов, Тимофей Васильевич. Я сам был удивлён этому, но, видимо, вы чему-то в своём центре обучаете такому, что после четырёхсуточного общения с вашими инструкторами, генерал Окубо поведал обо всём, что знал. А когда при этих беседах присутствовал подхорунжий Верхотуров, сильно бледнел и начинал говорить быстро-быстро. Правда, сбивался на японский. А так он, оказывается, достаточно хорошо говорит по-русски. Так у вас там всё-таки обучают какому-то воздействию на человека, после которого он начинает говорить правду, Тимофей Васильевич? — адмирал шутливо погрозил пальцем.

— Евгений Иванович, испокон веков лучшим средством, которое заставляет говорить правду, является физическая боль, её сила и время, что её испытывает человек. Инструктора имеют специальные познания и опыт в экспресс-допросах.

— Гх-мх-м, — будто подавился Алексеев. — Вы хотите сказать, что в отношении генерала Окубо были применены пытки? Как это можно?! Он, правда, ничего об этом не говорил!

— Евгений Иванович, а как можно расстреливать беспомощных моряков в воде, или выкидывать раненых за борт? Эпоха благородных войн закончилась. Сейчас в ход пойдёт всё. Тем более, для японца то, как поступили казаки вполне нормально. Правда, они сейчас хотят показать себя цивилизованней европейцев, но не всегда это им удается. Часто самурайский дух прорывается через тонкий лак их цивилизации. За Окубо надо постоянно наблюдать, он может покончить жизнь самоубийством.