Интервенция

— Но план интересен. На Хоккайдо у японцев и полной дивизии не наберётся, при этом большинство частей составляют гарнизоны городов, самый большой в Саппоро. Так что захватить остров легко, а вот удержать будет проблематично. Но взять «северную жемчужину Страны Восходящего Солнца» заманчиво, учитывая развитую добычу на острове каменного и бурого угля, железной и марганцевой руды. И необходимо учитывать, что жители Хоккайдо производят тридцать процентов сельхозпродукции и сорок процентов рыбодобычи Японской империи.

— А если англичане ещё корабли продадут микадо или просто «добровольцы» пожалуют? Без превосходства на море такой десант обречён на поражение, — высказал я своё мнение.

— Ну, десант дело не близкое. Надо как минимум ещё три, а лучше четыре дивизии стрелков из центральной России, да пару полков Уральского казачьего войска к Владивостоку перебросить. Забайкалье и Дальний Восток мы, можно сказать, выдоили для Манчжурии и Квантуна полностью. Мне Николай Иванович пишет, что из-за почти поголовной мобилизации Амурского и Уссурийского казачьего войска в станицах не осталось рабочих рук. Хлеб убирать некому, одни бабы да дети малые остались. Просит отменить ряд повинностей за прошлый и на этот год. Вместе с Гродековым и атаман Забайкальского казачьего войска генерал Надаров о том же сообщает, — адмирал встал и прошёлся из угла в угол палаты, теребя бороду.

Я попытался проследить траекторию движения Евгения Ивановича, но из-за прострелившей боли оставил это занятие.

— А по поводу ещё английских кораблей с добровольцами, то броненосец «Император Александр III» из бородинцев уже готов и укомплектован чинами из Гвардейского экипажа. Это первый корабль ещё одной эскадры Тихого океана. «Бородино», «Князь Суворов» и «Орёл» вступят в строй до конца этого года. Броненосные крейсера «Императрица Мария» и «Великий князь Георгий» уже в Ростоке, где проходят доработку и мелкий ремонт после ходовых испытаний. В столице все верфи заняты. Также к концу года во 2-ю Тихоокеанскую эскадру войдут крейсера «Алмаз», «Жемчуг» и «Изумруд», — адмирал остановился и сел на стул. — Так что поборемся, Тимофей Васильевич и с английскими добровольцами, и с другими, если появятся. Пока Бог на нашей стороне.

Алексеев перекрестился, а за ним это искренне сделал я. На этом моё общение с адмиралом закончилось. Евгений Иванович пожелал скорейшего выздоровления, и попросил передать императору, что он приложит все усилия для победы над Японией.

А через два дня меня загрузили в вагон, и санитарный поезд двинулся в Москву. Две недели пути, позволили мне, более-менее, прийти в себя. Купе у меня было отдельное, персональный санитар, вольноопределяющийся Гаврила Иванович — молодой парнишка лет двадцати из студентов. Благодаря имеющемуся золотому запасу на станциях вкушал прекрасно приготовленные ресторанные блюда, хотя и в поезде кормили неплохо. Но почему бы не побаловать себя, если есть возможность.

К приезду в Москву я уже вновь научился ходить без головокружения и хватания за что-нибудь, чтобы не упасть. Правда, на небольшие расстояния. А также смог читать газеты, буквы больше не двоились, и голова не взрывалась дикой болью. Даже потихоньку делала три раза в день гимнастику, правда, лежа и минут по десять-пятнадцать. Повязку с головы сняли ещё за два дня до приезда в столицу моего прошлого мира. Остался небольшой шрам, который потом скроют отросшие волосы.

В Москве мой вагон перецепили к поезду до столицы, а потом до Гатчины. И вот я в Приоратском дворце, где нашему семейству в своё время Николай II выделил несколько комнат для пребывания рядом с ним. Встречали меня жена и сын на её руках.

— Ну, здравствуй, любимая! Наконец-то муж вернулся домой, — сглотнув комок в горле, произнёс я, делая шаги к Маше.

Рассмотрел слёзы в её глазах, после чего осторожно прижал жену к себе, целуя в губы и наслаждаясь исходящим от неё и сына запахами. Супруга ответила жарким поцелуем, после чего отстранилась от меня.

— Как, ты? — её пальцы осторожно коснулись нового шрама.

— Намного лучше, чем было. Но до полного выздоровления ещё далеко. Но жить точно буду, — я оторвался от глаз любимой и посмотрел на сына, который букой застыл на руках у мамки. — Здравствуй, Василий Тимофеевич, как живёшь казак без батьки? Извини, Машенька, но на руки боюсь взять, как бы не уронить или не грохнутся вместе с ним. Сюда еле дошёл.

Ребёнок набычился и смотрел на меня исподлобья.

— А мы уже ходим. Пока папка на войне был, мы пошли, — с этими словами Мария сделал несколько шагов назад, и опустила сына на пол. — Василёк, иди к папе. Не бойся, это папа с войны приехал. Иди к нему.

Ребёнок внимательно посмотрел на меня, потом в его глазах вспыхнуло узнавание, и он со счастливым смехом быстро посеменил ко мне. Дойдя, Василёк обнял мою ногу и, задрав голову, произнёс:

— Апа…

В глазах что-то защипало, но как мне не хотелось наклониться и взять сына на руки, побоялся это сделать.

Видя моё состояние, супруга подошла и обняла, положив голову на плечо и дыша в ухо, произнесла: