Интервенция и Гражданская война

Офицерами во многом двигало отчаяние: сначала был уничтожен смысл их жизни – «защита Отечества», «война до победного конца». Заставляя крестьянскую армию выполнять свой долг, они встали на пути стихии разгоравшегося «крестьянского бунта», который с невероятной жестокостью смел их. Офицеры чувствовали предательство политиков в 1915 г., пытавшихся свалить царский режим, ограничивших снабжение армии и таким образом обрекавших армию на отступление и смерть, и в 1917 г., когда политики, боясь армии, стремились ее подчинить путем «демократизации». После октября 1917 г. новая большевистская власть попустительствовала толпе, беспощадно расправлявшейся с офицерами. Офицерами двигала и месть за погибших товарищей, и просто инстинкт самосохранения, заставлявший их сопротивляться. Разгоравшаяся разрушительная анархия была вызовом их доведенному до инстинкта чувству защиты отечества, связанному с чувством самопожертвования. Тяжесть моральных мук офицерства описана в «Белой гвардии», «Днях Турбиных», «Беге» М. Булгакова, «Хождении по мукам» А. Толстого, «Тихом Доне» М. Шолохова. Офицерство в результате действительно стало особой социальной группой, кастой, оторванной от остального общества и противопоставившее себя ему. Оно сражалось не столько за какие-то идеи, сколько против анархии и разрушения, которые олицетворяли собой большевики… Судьба офицеров была по-настоящему трагична, большая часть их была обречена изначально с первых дней революции, трудно представить себе ужасающую безысходность того положения в котором оказались многие из них.

Белая армия

Что же представляла собой Белая армия? Не претендуя на исчерпывающий ответ, приведем лишь отдельные характерные зарисовки, сделанные самими белогвардейцами и их союзниками, которые дают общее представление на этот счет.

Северная Армия.Б. Соколов писал о северном офицерстве: «В большей своей части оно было не только весьма высокого качества, не только превосходило офицерство Сибирской и Юго-Западной армий, но и отличалось от офицерства добровольческих частей. Оно было не только храбро, оно было разумно и интеллигентно»¹⁶⁵. «Прибывшие в область офицеры в большей своей части отличались тоже мужественным и доблестным исполнением своего долга. К сожалению, между ними не было полной солидарности, т. к. офицеры, спасенные на Украине от большевиков немцами, были проникнуты германофильством, что возмущало офицеров, сохранивших верность Антанте. Все это антантофильство и германофильство, конечно, не носило серьезного характера, но, к сожалению, давало повод для ссор и недоразумений. Много выше стояла офицерская среда в артиллерии, производя своим поведением, воспитанностью и уровнем образования впечатление офицеров мирного времени. Цвет офицерства составляла небольшая группа кадровых офицеров, командовавших отдельными войсковыми частями пехоты и артиллерии, на которых, собственно говоря, и держалась наша маленькая армия»¹⁶⁶.

Английский генерал Э. Айронсайд вспоминал: «Однажды вечером я собрал всех офицеров, чтобы побеседовать с ними о том, что младший офицер, по нашим представлениям, должен делать для своих солдат. Я рассказал им, что, будучи младшим офицером в южно-африканской войне, часто писал письма родственникам солдат. Когда я закончил, слово попросил старый капитан. Он выдал такой перл: «Мы что, лакеи наших солдат, чтобы все это делать за них?» Затем другой офицер спросил: «Разве в вашей армии не существуют совершенно другие условия? Разве кого-нибудь из ваших офицеров расстреливали их собственные солдаты?» Память о революции глубоко въелась в их души. Я пытался внушить им, что они должны уменьшить пропасть между офицерами и рядовыми, но почувствовал, что мои слова не произвели на них никакого впечатления. Мне не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь из них шутил со своими солдатами, как это часто делали наши офицеры. Мне сказали, что солдаты не поймут такого положения дел. Офицеры исправно несли службу, но в их глазах я видел ужасную безысходность. Многие из них в глубине души не верили, что смогут разбить большевиков, хотя все еще твердо были убеждены, что им нужно оказывать сопротивление»¹⁶⁷. Как следствие «на все эти местные войска… которые организовали союзники, не только нельзя уже было полагаться, но они представляли собой очень большую опасность»¹⁶⁸,- замечал Черчилль по поводу бунта русских войск на Севере.