Интервенция

— Что это у вас, русских за привычка: требовать деньги за работу, которую вы еще не сделали! Это как у вас называется, халява. Вы принимаете нас за простачков, которых можно легко обмануть? Я знаю, что вы любите как это… кидать. Это у вас вроде как национальный спорт — надуть глупого иностранца и потом над ним посмеяться. Но вы не на того напали! Я много общался с вашими, как вы себя называете деятелями культуры. И прекрасно знаю ваши привычки. Наобещать с три коробки, взять деньги — а потом ничего не делать, ссылаясь на непредвиденные обстоятельства. А затем заключите сделку с кем-нибудь другим. Так вот, со мной такие штучки не пройдут! Вы что нам обещали? Что начнете шерстить запасники Эрмитажа. А вы? И я ведь не какой-нибудь варвар, покушающийся на вашу любимую культуру. Мне ведь не нужна какая-нибудь «Мадонна Литта». Пусть висит, радует туристов. Мы — люди скромные. Возьмем кое-что, что нам требуется. Из запасников. Ну, объясните, кому они нужны, эти запасники. Их никто никогда не видит. Лежат, пылятся вещи, которые можно выгодно продать. А вы получите свой процент.

— Но ведь нет связи ни со Штатами, ни с Европой… — Пролепетал голос, явно принадлежащий какому-то интеллигенту.

— И хорошо, что нет. Будет, никуда не денется. И самолеты прилетят, и корабли придут. Вы, небось надеетесь, что с ними прибудут наши конкуренты, чтобы начать торговаться и взвинтить цену? Все ваши увертки видны невооруженным глазом. Но мы вам уже кое-что заплатили. Так, черт возьми, отрабатывайте свои деньги! Идите к генералу, говорите с ним как хотите, умоляйте, требуйте, да хоть что! Но! Получайте от него разрешение на работу в запасниках. Придумайте что-нибудь. Давите на то, что это ваше право. Я не желаю ждать, когда тут посадят какое-нибудь демократически избранное правительство. Общался я с вашими демократическими политиками. И знаю, что расходы сразу взлетят на порядок. Нет уж. Откровенно говоря: город грабят сразу, когда армия в него входит. А не потом, когда оккупанты поставят своего коменданта. Тогда грабить будут уже те, кто летает повыше меня.

— Но мы не грабим… — Забормотал интеллигент.

— Ну, спасаем произведения искусства от уничтожения. Слова не важны. Важно одно — я хочу, чтобы деньги, вложенные в вас, обернулись выгодой. А не то ведь знаете — можно и вас найти управу. Думаю, если поспрашивать ваших коллег, они много вспомнят такого, что вы навсегда останетесь сидеть в этой дыре — и не видать вам никакой Америки.

Джекоб аж спиной почувствовал, как побледнел тот, за дверью. Угроза, видать, была страшной. Во всяком случае, послышалось торопливое бормотание.

— Не беспокойтесь. Я завтра же пойду к генералу. Мы обо всем договоримся…

Вот она, миротворческая миссия в полный рост, ухмыльнулся Джекоб, двинувшись дальше. И ведь это только мелкие хищники. Самые смелые, прибывшие в обозе армии. А потом пойдут покрупнее. Начнут скупать дворцы и все прочее. Джекобу стало грустно. Да, город восстановят. И превратят его в большой аттракцион. Ну, почему его соотечественники к чему ни прикасаются — все превращают в дурной балаган для придурков? Прекрасное место — Большой каньон. Но ездить туда противно. Потому что такое впечатление — там проданы даже скалы. А уж Ниагарский водопад… Совсем тоскливо.

Внезапно Джекоб вспомнил об истории рассказанные работницей Эрмитажа. Тогда он не придал ей особого значения. В каждом большом городе свои легенды. Джекоб решил — кто-то из фанатиков Эрмитажа сумел воспользоваться городскими мифами и отвадить мародеров. Но теперь, посмотрев на разную местную экзотику, да еще наслушавшись пьяных речей, он взглянул на это дело несколько по-иному. Не то, чтобы Анни его убедила. Но все же в ее словах был какой-то смысл.

У себя Джекоб увидел милую картину. На кровати сидела Васька, а рядом дрыхла без задних ног Речел. Рядом стояли пустые бутылки.

— Чего это, она тут что ли, поселилась?

— Да, ломилась в дверь, скулила, как собачка. Мол, страшно ей. Риккардо нет, он по местным девкам бегает. А эту мне почему-то жалко. Если б ей нормального мужика — он бы ей дурь из башки повыбил. А мы с ней выпили. Она все плакалась. Жаловалась. Что-то там у нее в Америке не сложилось.

— Точно. Все мудаки, — пробормотала Речел, перевернулась на другой бок и снова затихла.

— Слушай, Васька, а что ты знаешь про Эрмитаж? Про тамошние дела?

— Да ни фига я не знаю. Там у них свои расклады. Я вообще там никогда не была. То есть, с тобой — в первый раз.

— А почему?

— Что мне там было делать?

А в самом деле. Джекоб вспомнил Ваську, какую он ее увидел в первый раз. Многие ли из нью-йоркских панков или скинхедов были в Метрополитен-музее? Они и слов-то таких не слыхали. Правда, Васька знала побольше, чем какая-нибудь американская байкерша.

— Слушай, а почему ты никогда о себе не рассказываешь?