Интервью на разворот. Рассказы

– Это я по старой привычке – «первый», – как бы извиняясь перед Андреем, тихо сказал он. – Андрюша! Раньше так называли первых секретарей райкома партии! За – ме – нательный был человек. Герой! Глыба. Чудесный человек. Мечта! А этого разве можно назвать «первым»? Собака он, а не глава районной администрации. Ты знаешь, Андрюша, как он меня сегодня обидел? Как обидел, Андрюша! Кровно обидел. Меня, интеллигента в третьем поколении. Меня, чей отец стоял у истоков советской журналистики. Он, как варвар, как садист, просто пнул ногой вот сюда.

Аркадий Петрович показал пальцем на свой худой зад и остановился перед Андрюшей. Он так печально посмотрел ему в глаза, что показалось, ещё секунда – и он заплачет. Лицо главного редактора скривилось, на шее отчётливо проступили мурашки, и он выдавил из себя тихим шёпотом:

– Пнул меня, собака, под зад! И обозвал сукой…

Аркадий Петрович немного помолчал и, повысив голос на полтона, добавил:

– Меня сукой…, чей отец стоял у истоков советской журналистики. Меня, кто на пузе переползал весь район в годы Советской власти. А в годы перестройки? Когда началось формирование новой, современной, независимой от власти журналистики, кто как не ваш покорный слуга поднял тираж газеты практически из руин! Как стыдно… за него, козла, стыдно, между прочим!

Главный редактор закрыл глаза, отвернулся и опять начал метаться по кабинету.

По своему небольшому опыту общения с главным редактором Андрюша знал, что главное – это молчание. Набрать в себя воздуха – и молчать. Аркадий Петрович всё расскажет сам. Таково устройство его личности. Кто-то от обиды замыкается в себе, кто-то с горя лезет в бутылку, а Аркадий Петрович не успокоится до тех пор, пока не найдет свободные уши и не выльет в них свою обиду на постороннего человека. Как говорится, вода дырочку найдёт. Но шёпот, этот дурацкий шёпот, словно за кабинетами редакции установлена слежка, и ФСБ чуть ли не висит на хвосте…. Очень он не понравился Андрюше, а главное, не понравилось, что изо рта редактора вместе с запахом дешёвых сигарет дохнуло невиданной злобой. Видимо, действительно глава администрации сильно задел самолюбие старого журналиста. Именно поэтому Андрюша нарушил обет молчания и возмущённо произнёс:

– И что же вы, Аркадий Петрович, стерпели? Не сказали этому человеку, что власть ему дана не для того, чтобы бить по жопе главного редактора районной газеты, а для того, чтобы служить людям, в конце концов.

Аркадий Петрович остановился. Глаза его стали ещё печальнее. Он опустил голову и как-то уныло начал оправдываться.

– А что делать? Надо терпеть. Власть, она, Андрюша, от Бога. Так и батюшка говорит. Да я и сам читал. Приходится терпеть. А что делать? Газета в районе одна. Помнишь, была ещё одна газетёнка? Как у нас тираж упал? То-то. А глава администрации вызвал начальника милиции, дал команду – и всё. Хулиганы разгромили редакцию. Редактор, оказывается, был пьян, спровоцировал милицию на неадекватные действия. Практически в одиночку напал на наряд милиции, избил его и получил три года условно. Нет газетёнки! А как поднялся тираж нашей газеты? A-а? То-то. Приходится терпеть, Андрюша. А что делать? Деньги сегодня, Андрюша, это волшебная палочка. Махнул – и бери, что хочешь. Живи, как хочешь. Нет. Будем терпеть. Будем терпеть и работать!

Он плюхнулся в кресло, и его лицо в который раз приняло другое выражение. Словно переоделся. Мгновение назад перед Андрюшей стоял униженный и оскорблённый человек, а теперь в кресле сидел деловой, энергичный главный редактор с железным взглядом и волевым командным голосом.