Интервью с самим собой

К этому времени я уже был «широко известен в узких театральных кругах». К нам приезжали из Москвы критики, директора столичных театров в поисках талантов, киношники с той же целью. Так из театра увели на сьёмки фильма Колю Олялина, после чего он стал кинозвездой советского периода. Потом то же самое произошло с Ларисой Малеванной. Вскоре пришёл и наш с Опорковым черёд быть востребованными в Москве и Ленинграде. Но об этом потом. А пока я купался в волнах признания моего «таланта». Мне предложили поставить спектакль в «главном театре» Красноярска – театре им. Пушкина. Я принял предложение с условием, что для моего спектакля (я ставил «Миллионершу» Б. Шоу) понадобится симфонический оркестр и балет. Вот что делает упоение от успехов! Об этом я могу судить теперь, но тогда… Симфонический оркестр наняли в Театре музыкальной комедии, балет – в Институте культуры – студентов хореографического отделения. Музыку для спектакля писал красноярский композитор. Героиню играла главная актриса театра – жена главного режиссёра. Моя миллионерша была облачена во фрак, обтягивающие ноги лосины и высокие сапоги – что-то вроде жокея или светской наездницы. В руках у неё был стек, которым она шлёпала себя по бёдрам, размахивала и руководила всеми и всем. Гремела музыка, балет танцевал то в образе «угнетённых» швеек, то в образе непутёвых девок, то ещё чёрт знает кого. Это было невиданное для Красноярска зрелище. Билеты на спектакль были распроданы на целый месяц вперёд, хотя дирекция взвинтила на билеты цены. Это было вершиной моего успеха. Теперь мне кажется, это было верхом режиссёрского безумия. Не знаю, долго ли существовал этот спектакль в репертуаре театра. Я умчался в Москву. Меня пригласили поставить спектакль в московском театре имени Гоголя. В то время в театре играл знаменитый Чирков, другие известные актёры. Театру нужен был спектакль-бомба. Для его осуществления пригласили из далёкого Красноярска меня. Вот они – признание и известность, которые кружат голову молодым режиссёрам! В театре Гоголя я ставил мольеровского «Дон Жуана». Спектакль опять был «масштабным». Молодой талантливый, теперь известный театральный художник Боровский поставил на сценический круг два огромных полуцилиндра, которые при вращении круга открывали то одно, то другое место действия. Я снова нафаршировал спектакль мольеровскими интермедиями из других его пьес. Молодые актрисы исполняли роли искусительниц Дон Жуана, который напоминал современного, по тому времени парня. Боровский придумал красивый плакат: то ли статуя, то ли Дон Жуан в стиле старинной графики.

Я попросил «осовременить» плакат, и Боровский прилепил к нему пачку «Мальборо». Когда я увидел этот плакат, то не обнаружил на нём своей фамилии. Вместо неё крупными буквами стояло: «Главный режиссёр театра…». Премьеру играли не в театре Гоголя, а в Академическом Малом театре Союза ССР! Теперь, когда я смотрю спектакли современных «модных» режиссёров, я вспоминаю этот спектакль. Несколько лет спустя я смотрел «Дон Жуана» у Анатолия Эфроса. Это был спектакль с очень скупыми выразительными средствами. «Малобюджетные» декорации, никаких интермедий и прочих включений. Всё сосредоточено на игре актёров. Это был великолепный спектакль. По своей собранности, лаконичности, внутреннему миру и энергетическому заряду актёров я и сегодня ни один современный спектакль не могу поставить в один ряд со спектаклем Эфроса. Когда я его смотрел, у меня горели щёки. Я не мог не сравнивать спектакль Эфроса с тем моим московским «Дон Жуаном». Во мне произошла переоценка ценностей. Я поставил ноль своему «таланту». Я опустился с поднебесья славы, я грохнулся лбом о реальную действительность.

Прошло много лет. Я по-прежнему люблю спектакли с привлечением различных сценических искусств, но когда я выпускаю свой очередной спектакль, то в зависимости от результата говорю: «Кажется, что-то получилось». Или нет.

Плакат спектакля «Дон Жуан». Премьеру играли не в театре Гоголя, а в Академическом Малом театре Союза ССР

Портрет и маска