Читаем Интервью сына века полностью

Б. И. Э. Если бы я мог влиять на будущее, я бы придумал себе более веселую судьбу и сделал бы так, чтобы определенные вещи никогда не произошли. Я говорю не о своей писательской карьере, а о личной жизни. Знаете, люди говорят приблизительно то же самое про роман «Гламорама». Якобы он предсказал реалити-шоу, где вокруг каждого участника крутится съемочная группа, снимает его и подсказывает, что надо сказать.

Ф. Б. Диктатура гламурности. А «Императорские апартаменты» рассказывают, что секс, наркотики, агрессия и деньги по-прежнему правят миром…

Б. И. Э. Да, равно как и зацикленность на себе. Достаточно посмотреть на моего героя Клэя: что с ним происходит сейчас? Он преуспел, это обеспеченный человек, занятый удовлетворением своих неиссякаемых желаний и аппетитов. Преград на этом пути для него не существует. По сути это монстр.

Ф. Б. Вначале я, признаться, испугался: а вдруг вы написали какой-нибудь милый романчик, благообразный, правильный и человечный — что-то в духе «Ивы» Хьюберта Селби[319]. Но нет, вы остались верны себе. Книга начинается с убийства дилера, друга Джулиана. Его труп похож на американский флаг, потому что костюм на нем белый, голова синяя, а кровь красная. Вы, как всегда, начали с кровопролития.

Б. И. Э. И почему меня влечет жестокость? Сам не знаю. Я как пророк! Сам не ведаю, почему это так. В реальной жизни агрессия, жестокость меня не привлекают. Я не люблю смотреть на кровопролитие, истязания. Но как только я сажусь за роман, насилие неодолимо тянет меня к себе. Возможно, потому, что описывать жестокость и зло легче, чем описывать добро. А уж о злодее писать и вовсе одно удовольствие.

Ф. Б. Что изменилось за последние четверть века? За те годы, что прошли между книгами «Меньше, чем ноль» и «Императорские апартаменты»?

Б. И. Э. Информационная революция, конечно.

Ф. Б. Стало лучше или хуже?

Б. И. Э. Не нам судить. Большинство людей моего поколения и старше говорят, что стало хуже, потому что они привыкли взаимодействовать с миром на материально-эмпирическом уровне. Мне лично кажется, что в нынешнем цифровом мире упущена очень важная вещь: тактильный контакт с предметами.

Ф. Б. Как вы полагаете, книги исчезнут?

Б. И. Э. Думаю, да. Разумеется, какие-то книги все равно будут печатать на бумаге, но небольшим тиражом — для тех, кто непременно хочет иметь бумажную версию. Что же касается всего остального — музыки, кино и так далее — все это будет передаваться и распространяться в цифровом виде. Когда я обсуждаю эти проблемы с двадцатилетними, они даже на понимают, о чем я беспокоюсь. Я, например, люблю смотреть фильмы. Но именно фильмы, а не видео. Я люблю также звук виниловых пластинок.

Ф. Б. А айпады вы любите?

Б. И. Э. Да как же можно их не любить? Книги я пока в айпаде не читаю, но, возможно, когда-нибудь начну их скачивать. До настоящего момента я держался. Мне нравится читать, держа книгу в руках, рассматривать ее, трогать красивые страницы. Но я уверен, что в какой-то момент цифровые книги станут обычной вещью.

Ф. Б. Есть еще кое-что, что изменилось в промежутке между «Меньше, чем ноль» и «Императорскими апартаментами»: ваш стиль. Раньше у вас были короткие, сухие фразы. Сейчас вы пишете о вещах более глубоких. Вы детально анализируете, что́ думают ваши персонажи и что́ думаете о них вы сами. Вы подходите к вещам менее объективно. Между «Меньше, чем ноль» и «Императорскими апартаментами» вы написали еще «Лунный парк», довольно странный роман, в котором рассказываете о себе.

Б. И. Э. Ну да. Что мне отчасти нравилось, когда я писал «Императорские апартаменты», — это что я могу отойти от своего прошлого стиля, которым написан роман «Меньше, чем ноль»: от минимализма. Я давно перестал так писать. Я изменился. Люблю длинные фразы, которые начинаются в определенной точке, а к концу заводят туда, куда вы и не ждали. Любопытное упражнение.

Ф. Б. После того как вы написали очень интимный роман «Лунный парк», не собираетесь ли вы снова превратиться в дурного мальчишку, дерзкого, распутного, попирающего устои?

Б. И. Э. Все это получилось как-то само. Опять-таки написание романа не подчиняется логике. Тут отсутствует запрограммированность. Это не так, как если бы я проснулся утром и принял решение. Я писал, как чувствовал. Просто к финалу роман получился таким, какой он есть, потому что Клэй такой уж персонаж и еще из-за того состояния, в котором я находился, когда писал. У меня был не очень хороший период. От работы над романом я получал удовольствие, но в личной жизни все было не радужно, даже довольно мрачно. Но знаете что? Я вдруг осознал, что говорю одно и то же про все свои книги.

Ф. Б. Да, в самом деле, вы постоянно жалуетесь.

Б. И. Э. Я все время забываю, что толчком к книге являются душевные травмы. Книги рождаются из боли, из мучительных переживаний.

Ф. Б. А я думал, вы ненавидите этих своих персонажей: Клэя, Блэра, Джулиана… Мне казалось, они для вас — избалованные дети.

Б. И. Э. Стареем.

Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука-бестселлер

Нежность волков
Нежность волков

Впервые на русском — дебютный роман, ставший лауреатом нескольких престижных наград (в том числе премии Costa — бывшей Уитбредовской). Роман, поразивший читателей по обе стороны Атлантики достоверностью и глубиной описаний канадской природы и ушедшего быта, притом что автор, английская сценаристка, никогда не покидала пределов Британии, страдая агорафобией. Роман, переведенный на 23 языка и ставший бестселлером во многих странах мира.Крохотный городок Дав-Ривер, стоящий на одноименной («Голубиной») реке, потрясен убийством француза-охотника Лорана Жаме; в то же время пропадает один из его немногих друзей, семнадцатилетний Фрэнсис. По следам Фрэнсиса отправляется группа дознавателей из ближайшей фактории пушной Компании Гудзонова залива, а затем и его мать. Любовь ее окажется сильней и крепчающих морозов, и людской жестокости, и страха перед неведомым.

Стеф Пенни

Современная русская и зарубежная проза
Никто не выживет в одиночку
Никто не выживет в одиночку

Летний римский вечер. На террасе ресторана мужчина и женщина. Их связывает многое: любовь, всепоглощающее ощущение счастья, дом, маленькие сыновья, которым нужны они оба. Их многое разделяет: раздражение, длинный список взаимных упреков, глухая ненависть. Они развелись несколько недель назад. Угли семейного костра еще дымятся.Маргарет Мадзантини в своей новой книге «Никто не выживет в одиночку», мгновенно ставшей бестселлером, блестяще воссоздает сценарий извечной трагедии любви и нелюбви. Перед нами обычная история обычных мужчины и женщины. Но в чем они ошиблись? В чем причина болезни? И возможно ли возрождение?..«И опять все сначала. Именно так складываются отношения в семье, говорит Маргарет Мадзантини о своем следующем романе, где все неподдельно: откровенность, желчь, грубость. Потому что ей хотелось бы задеть читателей за живое».GraziaСемейный кризис, описанный с фотографической точностью.La Stampa«Точный, гиперреалистический портрет семейной пары».Il Messaggero

Маргарет Мадзантини

Современные любовные романы / Романы
Когда бог был кроликом
Когда бог был кроликом

Впервые на русском — самый трогательный литературный дебют последних лет, завораживающая, полная хрупкой красоты история о детстве и взрослении, о любви и дружбе во всех мыслимых формах, о тихом героизме перед лицом трагедии. Не зря Сару Уинман уже прозвали «английским Джоном Ирвингом», а этот ее роман сравнивали с «Отелем Нью-Гэмпшир». Роман о девочке Элли и ее брате Джо, об их родителях и ее подруге Дженни Пенни, о постояльцах, приезжающих в отель, затерянный в живописной глуши Уэльса, и становящихся членами семьи, о пределах необходимой самообороны и о кролике по кличке бог. Действие этой уникальной семейной хроники охватывает несколько десятилетий, и под занавес Элли вспоминает о том, что ушло: «О свидетеле моей души, о своей детской тени, о тех временах, когда мечты были маленькими и исполнимыми. Когда конфеты стоили пенни, а бог был кроликом».

Сара Уинман

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Самая прекрасная земля на свете
Самая прекрасная земля на свете

Впервые на русском — самый ошеломляющий дебют в современной британской литературе, самая трогательная и бескомпромиссно оригинальная книга нового века. В этом романе находят отзвуки и недавнего бестселлера Эммы Донохью «Комната» из «букеровского» шорт-листа, и такой нестареющей классики, как «Убить пересмешника» Харпер Ли, и даже «Осиной Фабрики» Иэна Бэнкса. Но с кем бы Грейс Макклин ни сравнивали, ее ни с кем не спутаешь.Итак, познакомьтесь с Джудит Макферсон. Ей десять лет. Она живет с отцом. Отец работает на заводе, а в свободное от работы время проповедует, с помощью Джудит, истинную веру: настали Последние Дни, скоро Армагеддон, и спасутся не все. В комнате у Джудит есть другой мир, сделанный из вещей, которые больше никому не нужны; с потолка на коротких веревочках свисают планеты и звезды, на веревочках подлиннее — Солнце и Луна, на самых длинных — облака и самолеты. Это самая прекрасная земля на свете, текущая молоком и медом, краса всех земель. Но в школе над Джудит издеваются, и однажды она устраивает в своей Красе Земель снегопад; а проснувшись утром, видит, что все вокруг и вправду замело и школа закрыта. Постепенно Джудит уверяется, что может творить чудеса; это подтверждает и звучащий в Красе Земель голос. Но каждое новое чудо не решает проблемы, а порождает новые…

Грейс Макклин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги

1991: измена Родине. Кремль против СССР
1991: измена Родине. Кремль против СССР

«Кто не сожалеет о распаде Советского Союза, у того нет сердца» – слова президента Путина не относятся к героям этой книги, у которых душа болела за Родину и которым за Державу до сих пор обидно. Председатели Совмина и Верховного Совета СССР, министр обороны и высшие генералы КГБ, работники ЦК КПСС, академики, народные артисты – в этом издании собраны свидетельские показания элиты Советского Союза и главных участников «Великой Геополитической Катастрофы» 1991 года, которые предельно откровенно, исповедуясь не перед журналистским диктофоном, а перед собственной совестью, отвечают на главные вопросы нашей истории: Какую роль в развале СССР сыграл КГБ и почему чекисты фактически самоустранились от охраны госбезопасности? Был ли «августовский путч» ГКЧП отчаянной попыткой политиков-государственников спасти Державу – или продуманной провокацией с целью окончательной дискредитации Советской власти? «Надорвался» ли СССР под бременем военных расходов и кто вбил последний гвоздь в гроб социалистической экономики? Наконец, считать ли Горбачева предателем – или просто бездарным, слабым человеком, пустившим под откос великую страну из-за отсутствия политической воли? И прав ли был покойный Виктор Илюхин (интервью которого также включено в эту книгу), возбудивший против Горбачева уголовное дело за измену Родине?

Лев Сирин

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное / Романы про измену