Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд

Вечером, когда пришел товарищ Сталин, приступили к этой «операции». Начала брить моя жена, Ольга Евгеньевна, а заканчивал Иосиф Виссарионович. Затем Владимир Ильич ушел в свою комнату переодеваться.

Когда он вышел оттуда, гладко выбритый, в моем старом рыжеватом пальто и темно-серой кепке, мы все ахнули. Ленин был неузнаваем! Самый придирчивый глаз должен был признать в этом «новом» для всех нас человеке крестьянина-финна, какие ежедневно путешествовали в Петроград и обратно по Приморской железной дороге.

Владимир Ильич с усмешечкой слушал наши одобрительные возгласы. В последний раз перед выходом он повторил маршрут по городу.

В дверь постучали. Пришел моряк-латыш, посланный ЦК. Он должен был провожать Владимира Ильича до самого нового пристанища.

— Пора! — сказал кто-то.

И в самом деле, надо было торопиться, чтобы поспеть к последнему дачному поезду, отходившему в 1 час 30 минут ночи.

Маршрут наш пролегал по самым малолюдным улицам. Выйдя из дома, мы пересекли Мытную улицу и Суворовский проспект и вышли на 9-ю Рождественскую. Миновав конюшни 11-й Конногвардейской бригады, свернули на Греческий проспект, прошли по Виленскому переулку мимо казарм Саперного батальона и вышли на Преображенскую. Оттуда по Ки-рочной, Воскресенскому проспекту и Воскресенской набережной благополучно добрались до Литейного моста.

Прошли мост. Свернули на Пироговскую набережную и через Клиническую улицу вышли мимо Самп-сониевского моста на Выборгскую сторону. Теперь уже было «рукой подать». Без всяких приключений миновали Строгановскую и Ново-Деревенскую набережную. Наконец, мы увидели Приморский вокзал.

Не ближний наш путь тянулся по заводским районам. Мы шли мимо завода «Старый Лесснер», сахарного завода Кенига, прядильной фабрики Воронина, дизельного завода Людвига Нобеля, снарядного завода Парвиайнен, мимо «Нового Лесснера» и гильзового завода Барановского. Я думал о том, что если бы рабочие, занятые в ночных сменах, знали, кто шагает по улице, они наверняка побросали бы работу и высыпали бы к воротам, чтобы хоть поприветствовать Ленина. Скольких бы ободрила, осчастливила даже такая мимолетная встреча! Но, конечно, и помышлять нельзя было об этом: всякая встреча могла угрожать провалом.

Владимир Ильич со своим провожатым моряком всю дорогу шел немного впереди, а товарищ Сталин и я, по заранее обдуманному плану, составляли арьергард, держась на определенном расстоянии от них.

Когда во тьме стали вырисовываться очертания вокзала, все четверо остановились. Я напряженно вглядывался в темноту. У одного дерева на набережной, у привокзальной площади, Владимира Ильича должен был поджидать Емельянов — тот самый рабочий Сестрорецкого завода, который, как я уже говорил, с этой минуты принимал на себя ответственность за жизнь нашего вождя. В его сарае Ленину предстояло укрыться от ищеек Керенского.

Мы видели, как темная фигура отделилась от дерева: Емельянов аккуратно и точно ожидал Владимира Ильича.

Поздоровавшись, они сделали несколько торопливых шагов к вокзалу. У меня сжалось сердце. Уходит Ленин. Что предстоит ему? Я рванулся вперед, подошел к Ленину и горячо обнял его. Владимир Ильич сжал мне руку, но не замедлил тут же пожурить за неконспиративный порыв. Я понимал, что он прав, и сам уже досадовал на себя за несдержанность.

Снова оставив меж нами и Владимиром Ильичем «приличное» расстояние, мы с товарищем Сталиным пошли к вокзальной платформе. У всех нас были билеты, заранее купленные товарищем Емельяновым.

Ленин спокойно, не спеша, прошел всю платформу и поднялся по ступенькам последнего вагона дачного поезда летнего типа с открытой тормозной площадкой. Следом за ним туда же вошел и его провожатый.

Никакой суеты, никакого волнения. Сталин и я ходили по платформе, непринужденно разговаривая о каких-то пустяках.

До отхода поезда оставались считанные минуты. Мы ждали второго звонка, после которого Владимир Ильич должен был выйти на заднюю площадку вагона. Это означало, что все в порядке и никаких подозрительных личностей в вагоне не замечается.

Вокзальный колокол ударил второй раз. Мы замерли.

Вот отодвинулась дверь вагона, и на площадке показалась такая знакомая и столь измененная непривычной одеждой фигура Владимира Ильича. В то же мгновение поезд тронулся.

Долго стояли мы с Иосифом Виссарионовичем, следя за удаляющимся составом. На тормозной открытой площадке последнего вагона в ночной мгле медленно таял силуэт Ленина…»

* * *

О том, как Ленин удирал в Финляндию, сохранились воспоминания и активного участника большевистского движения Николая Емельянова. В частности, вот эти:

«Я жил в отдельном домике на станции Разлив. Ко мне приехал доверенный ЦК, которого я хорошо знал по Сестрорецкому заводу. Он сказал:

— Товарищ Емельянов, Центральным Комитетом тебе поручено укрыть Ленина.

— Очень рад, — ответил я. И сейчас же меня охватило тревожное чувство ответственности: сберечь Ленина! Я сказал:

— Скрою, но сейчас еще не знаю как!

— Хорошенько об этом подумай.