Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд

Пусть в ссылке. Пусть со ссыльным. Что делать — такое время и такие судьбы у русских людей.

Детки пойдут — Надя любит детей».

Крупская потом вспоминала:

«В Минусинск, куда я ехала на свой счет, поехала со мной моя мать. Приехали мы в Красноярск 1 мая 1898 года, оттуда надо было ехать на пароходе вверх по Енисею, но пароходы еще не ходили. В Красноярске познакомилась с народоправцем Тютчевым и его женой, которые, как люди, опытные в этих делах, устроили мне свидание с проезжавшей через Красноярск партией ссыльных социал-демократов; в их числе были товарищи по одному со мною делу — Ленгник и Сильвин. Солдаты, приведя ссыльных в фотографию, сели в сторонку и жевали хлеб с колбасой, которыми их угостили.

В Минусинске зашла к Аркадию Тыркову — первомартовцу, сосланному в Сибирь без срока, чтобы передать поклон от его сестры, моей гимназической подруги. Заходила к Ф. Я. Кону, польскому товарищу, осужденному в 1885 году на каторгу по делу «Пролетариата», много перенесшему в тюрьме и ссылке, — он был для меня окружен ореолом непримиримого революционера — ужасно он мне понравился.

В село Шушенское, где жил Владимир Ильич, мы приехали в сумерки; Владимир Ильич был на охоте».

Можно представить себе состояние женщины, которая перлась к нему через всю страну, а он даже не соизволил встретить ее! Как же так?

Да очень просто, если допустить, что Ленин рассчитывал, что к нему едет фиктивная жена.

Но не только этому удивилась Крупская.

«Наконец вернулся с охоты Владимир Ильич, — пишет она в своих воспоминаниях. — Удивился, что в его комнате свет. Хозяин сказал, что это Оскар Александрович (ссыльный питерский рабочий) пришел пьяный и все книги у него разбросал».

Как видно, скучать ссыльным здесь не приходилось.

Кстати, рассказывают, как тот же Оскар Энгберг, первый раз в жизни напоил Ленина, который, как известно, был ярым трезвенником, но перед Энтбергом никто еще устоять не мог. Не устоял и Владимир Ильич, вождь мирового пролетариата, и после нескольких «чуть-чуть» начал на всю деревню распевать революционные песни, представляя собой довольно комичное зрелище. Увидев на дороге молодую женщину, громко и не совсем внятно сказал, покачиваясь:

— А ничего бабенка, а, товарищи? С такой можно и не только революцию делать!

И зашелся мелким хохотом.

Правда, больше пьяным Ленина здесь не видели.

Дальше Крупская рассказывала:

«В Шушенском из ссыльных было только двое рабочих — лодэинский социал-демократ, шляпочник, поляк Проминский с женой и шестью ребятами и путиловский рабочий Оскар Энгберг, фин по национальности. Оба — очень хорошие товарищи. Проминский был спокойным, уравновешенным и очень твердым человеком. Он мало читал и не много знал, но обладал замечательно ярко выраженным классовым инстинктом (как известно, социал-демократам были нужны не столько умные люди, сколько «товарищи» «с инстинктом». Б. О.-К). К своей верующей тогда еще жене он относился спокойно-насмешливо (наверное, это Крупская считала вполне нормальным в семье? — Б. О.-К.). Он очень хорошо пел польские революционные песни… Дети подпевали ему, присоединялся к хору и Владимир Ильич, очень охотно и много певший в Сибири. Пел Проминский и русские революционные песни, которым учил его Владимир Ильич. Проминский собирался назад в Польшу на работу и погубил несметное количество зайчишек, чтобы заготовить мех на шубки детям».

О «зайчишках» Крупская пишет без малейшего намека на жалость, на сожаление. Впрочем, такая подруга как раз и была нужна Ленину, чудак он, что еще сомневался.

«Другой рабочий, — продолжает Крупская, — Оскар, был совсем иного типа. Молодой, он был сослан за забастовку и за буйное поведение во время нее. Он много читал всякой всячины, но о социализме имел самое смутное представление. Раз приходит из волости и рассказывает: «Новый писарь приехал, сошлись мы с ним в убеждениях». — «То есть?» — спрашиваю. «Да и он и я против революции». Мы с Владимиром Ильичем так и ахнули. На другой день я засела с ним за «Коммунистический манифест» (приходилось переводить с немецкого), и, одолев его, перешли к чтению «Капитала». Зашел как-то на занятия Проминский, сидит и посасывает трубочку. Я предлагаю какой-то вопрос по поводу прочитанного. Оскар не знает, что сказать, а Проминский спокойно так; улыбаючись, ответил на вопрос. На целую неделю бросил Оскар занятия. Но так парень хороший был».

Можно только посмеяться с потуг Крупской, да, если разобраться, кто его знает, чего больше в этом эпизоде — смешного или грустного.

«Больше ссыльных в Шушенском не было, — рассказывает дальше Крупская. — Владимир Ильич… пробовал завести знакомство с учителем, но ничего не вышло. Учитель тянул к местной аристократии: попу, паре лавочников. Дулись они в карты и выпивали. К общественным вопросам интереса у учителя никакого не было.