Интриган. Новый Петербург

— Тогда выдвигаемся. Поезд прибудет с минуты на минуту. Наша задача — встретить его так, чтобы навек запомнили. Так, чтобы это вошло в историю. Так, чтобы об этом сложили легенды. Так, как никаким братьям Люмьер и не снилось. По машинам, господа. За родных. За будущее. За Россию!

Глава 35

Южный вокзал представлял собой кирпичный двухэтажный блок с тремя пирамидальными шпилями, что придавали ему отдаленное сходство с Кремлем.

Сквозь спаренные арки проходили рельсы, размежеванные широким перроном с газетными киосками, летними кафе и табачными лавками.

В это время поезда оставались доступны лишь состоятельным подданным, и для них создавались примерно те же удобства, что и в современных аэропортах: маленькие, скромненькие, но заоблачно дорогие.

Однако помимо красоты и фешенебельности архитекторы учли и стратегическое расположение вокзала, и наличие в округе опасных врагов — бандитов, индейских партизан и американцев.

Поэтому окна сделали высокими и узкими, как бойницы, пожертвовав комфортом ради безопасности мирных жителей и тех, кому этих самых жителей предстояло защищать.

А к нашему прибытию солдаты и городовые сделали максимум возможного за столь короткий срок. Тяжелые чугунные ворота не только закрыли на засовы, но и подперли застопоренными вагонами.

Метров двести путей сразу за локомотивами подорвали динамитом, предварительно поставив поперек грузовики. Стрелки, семафоры и прочие коммуникации постигла та же участь, а водонапорные башни завалили прямо на рельсы.

И теперь Тесле придется хорошенько постараться, чтобы расчистить дорогу. А уж мы постараемся сделать все, чтобы от дороги пришлось бы отчищать ее саму — а точнее то, что останется от этой лживой твари.

На оборону пошел почти весь городской арсенал, а из запасников и заводов Пушкина прибывали все новые орудия — еще теплые после отливки.

К окнам первого этажа подкатили легкие полевые пушки и обложили их мешками с песком по самые колеса. На втором обустроили четыре пулеметных гнезда, рядом поставили ящики с гранатами, а счет винтовкам перевалил за сотню.

Вот только предателей все это ни капельки не пугало. Они не нападали и не пытались протаранить баррикаду. Наоборот — остановились на почтительном расстоянии и спрятали главный калибр.

Рядовые стрелки курили, опустив респираторы, а манородные лениво перепасовывались футбольным мячом. И засунутые в карманы руки, папиросы в зубах и громкий хохот прямо давали понять, что новоиспеченные чародеи в гробу видали старую школу.

И сделают все, чтобы метафора стала реальностью — вот только досмолят цигарки, доиграют матч и расскажут еще парочку анекдотов. А устаревшие колдуны пусть делают, что хотят — ведь итог един.

— Поверить не могу… — процедила Распутина, глядя на мятежников из окна. — И вот эта, excusez mon français, шушера — смертельная угроза для города? Да я уничтожу их одним заклинанием!

— Софья Ивановна, пожалуйста, — я попытался воззвать к гласу разума, но архимаг разъярилась не на шутку. И вид откровенно издевающихся противников бесил ее еще больше. — Сейчас нельзя поддаваться эмоциям. Нужно продумать тактику и ударить всем вместе, с учетом сильных и слабых сторон каждого из нас.

— Еще я ради этих босяков не напрягался, — фыркнул Пушкин. — Ты посмотри на эти рожи! Околоточная рвань, напялившая ворованные тряпки. Но как осла не наряди, все равно конем не станет. Так что я шандарахнул бы по ним как следует — и дело с концом.

Я вздохнул и покачал головой. Даже сейчас среди этих ворчунов нет единства, и каждый снова тянет воз на себя, не желая уступать и равным по статусу, не видя в них товарищей и соратников, а не конкурентов.

Возможно, в чем-то Тесла права. Эту раздробленность надо исправлять — но не любой ценой. А путем планомерной и плодотворной работы, а не кровью и потрясениями.

— Чего они хотят? — тихо спросил адмирал, сведя руки за спиной. — Почему не атакуют?

— Показывают свое превосходство, — ответил я.

— Превосходство? — настал черед Пана возмущаться. — В чем? В слабости и глупости? Не понимаю, почему мы до сих пор мнемся, как барышни перед первым танцем. Давно пора показать зарвавшимся засранцам, почему власть именно у нас. И почему их удел — трущобы и помойные канавы.

— Ты, Дмитро, скотина еще та, — Пушкин крякнул и потер ладони. — Но всегда мыслил здраво. А ну-ка давай-ка надерем им зады — как в старые добрые.

— Тут меня упрашивать не надо, — Хмельницкий хрустнул пальцами. — Это я всегда за.

— Стойте! — попытался остановить безумцев, но опоздал — причем, похоже, давно — когда сделал ставку на сплоченность дворянства хотя бы перед неминуемой бедой.

Пан ухнул и присел, как сумоист перед броском. Отвел вбок левую руку, повернул ладонью вверх и медленно поднял, точно на пальцах висела невидимая пудовая гиря.

В тот же миг раздался треск и грохот, пол задрожал, а слева от бронепоезда вспух толстый земляной «прыщ» размером с коттедж.