Интриганки

Вместе с ней на празднество должны были являться и её слуги. Если в Брауншвейге придворные как-то сдерживались, помня о судьбе "приколиста", приколотого в ляжку и быстро умершего "от желудочных колик" в пытошном застенке, то здесь присутствовала масса провинциального дворянства, которое просто не могло пропустить возможность почесать "чувство собственного величия" в форме местечковой ксенофобии.

***

По Шопенгауэру:

"Самая дешевая гордость - это гордость национальная. Она обнаруживает в зараженном ею субъекте недостаток индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться.

Убогий человек хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит. Он готов с чувством умиления защищать все ее недостатки и глупости".

Таких было немало. Гордых за саксонскую нацию. Или - за бергскую, или - за утрехтскую.

***

Второй день, хорошо за полдень. Полтора суток прошло, как Егорушка прирезал графиню Голштинскую Матильду и её любовника. Вот тут рядом в трёх десятках шагов, под трибунами для гостей. И - ничего. Ничего!

Никто не бегает, не ищет, не выспрашивает. Нет графини - как так и надо. А как же слуги, свита, рыцари? Её не было вчера на пиру. Но спрашивать о причине отсутствия, проявлять особенный интерес - нельзя. Ждать. Пока эти олухи завопят:

-- Где?! Где наша госпожа и правительница?!

Вот тогда можно будет явить искреннее недоумение:

-- Да вы что?! Мамку потеряли?! Ай-яй-яй... А на кухне смотрели? А в сортире?

Выслушать и сделать ряд бредовых предположений. А уж потом, когда все утвердятся в общем мнении, что юный граф нуждается в опеке и призрении... тогда можно предложить кандидатуры. Снисходя к страждущим и являя милосердие с состраданием.

Пока - ждать. Терпеть. Старательно не акцентируя внимания. Вообще - а кто это? А где это? Ой, даже вспомнить трудно.

Но как же это тяжело!

А пока... сегодня на ристалище - сшибки поединщиков.

Жарко и душно. Пованивает от выгребной канавы слева, несёт от торговцев жаренной рыбой за оградой ристалища справа. Прямо впереди медленно опускается солнце, заливая жаркими лучами трибуны для аристократов. "Гербовой король" сорвал голос. Шипит на ухо здоровому парню-"всаднику". Тот работает "репетитором" - повторяет во весь голос:

-- Барон де Бре вызывает на поединок барона фон Гульфик. Причина: узнать у кого больше. В смысле: честь. До трёх схваток на копьях. Слева от меня - Бре, справа - Гульфик. Приготовиться.

Генрих Лев вяло машет ручкой. Соперники разгоняются, треск... Гульфик упал, Бре удержался в седле, но получил серьёзный удар по шлему. Упавшего поднимают, прибежавшие слуги - отряхивают, выливают на него ведро воды, всаживают на лошадь, подают копьё. Его соперник трясёт головой, промахивается рукой мимо поданного копья. Нет, взял. "Всадник" снова "репетирует":

-- Барон де Бре против барона фон Гульфика! Вторая сшибка! Приготовились.

Генрих снова машет рукой. Бух-бух-бух... бьют копыта лошадей, ба-бах - бьют рыцари копьями в щиты друг друга. Теперь Бре свалился, а Гульфик удержался. Бре лежит, вокруг суетятся слуги.

-- Похоже, отъездился.

-- Не, Ваша милость, моргает. Ещё хочет.

-- Так посадите его на коня! Герольд, командуй третью сшибку.

-- Супруг мой! Но де Бре явно не в себе. Какая честь в победе над утратившим соображение?

-- На рыцарском турнире, моя дорогая, сравниваются не соображением, а честью. Таковы правила этого благородного соревнования.

Герцогиня, раздражённая жарой, духотой, глупостью, текущей по спине под поддоспешником струйками пота, вежливо испрашивает дозволения супруга покинуть сиё аристократическое занятие. Герцог, тоже распаренный, раскрасневшийся милостиво соблаговоляет:

-- Ладно, иди.

Её место немедленно занимает довольная Софья, а Ростислава подходит к лестнице с помоста, видит задний двор трибуны аристократов, свой паланкин, носильщиков, конвой.

Верная Фрида, заметив спускающуюся госпожу, радостно улыбается и кидается ей навстречу. Пробегает мимо сидящих на земле чьих-то лакеев, спотыкается об подставленную ногу и влетает прямо на грудь здоровяка, тот, хохоча, валится на спину, удерживая внезапную гостью за руки, трое его соседей немедленно присоединяются к веселью.

Ничего особенного, несколько грубоватая шутка простых людей между собой. Это ж так весело! Простолюдины постоянно так забавляются. Да она должна радоваться! Что на неё внимание обратили, посчитали привлекательной. Приняли в игру, принялись развлекать. Не ударили, не оплевали, не обругали... Даже не уронили в грязь, поймали на руки, поддержали.

Фриду кантуют, крутят, пощупывают, пощипывают, задирают юбку... она отпихивает ручки игрунов, вырывается... Ишь, недотрога какая, дурачится-ломается. Мы ж тут чисто шутим! Сопротивление слабеет вслед за сдёрнутым с головы чепчиком... Ну и что, что неприлично? Все ж свои. Да мы на таких нагляделись! Тебе ж самой это нравится! Когда сиськи мнут и за задницу лапают. Да ладно тебе! Чего кочевряжешься? Служанки в богатых домах бывают благочестивыми, но девственниц среди них нет. Уж нам ли не знать!

-- Не шутите с иностранцами.

-- Так она же наша, местная.