Интриги дядюшки Йивентрия

– Как ты смотришь на то, чтобы перекусить здесь? – спросил Йозефик. – Небольшой пикник на лоне природы.

Сьомирина не оборачиваясь кивнула и продолжила подкрадываться к огромной бабочке салатового цвета. За два шага до цели с ее плеча по высокой параболе прыгнул Йойк. Он доел насекомое еще до того, как коснулся земли. На его морде остались следы пыльцы, которая улеглась волею случая так, что сделала грызуна похожим на… кхм… на грызуна, который жалеет, что он не грызунья. Кряхтя, он вскарабкался обратно на свой наблюдательный пункт.

Йозефик взял покрывало и корзинку с провиантом и пошел к вершине холма. Сьомирина поспешила за ним, насколько это позволял хищный и тяжелый воротник. Склон был пологий и длинный. Вереск доходил до середины груди, а некоторые кусты даже до полей шляпы. Однако у самой вершины холм был постыдно лыс. Там было достаточно места, чтобы устроить небольшой пикничок. Пока Йозефик расстилал покрывало, девушка уже изучила содержимое корзины и глядела на него с кислой миной.

– Ты вино забыл. Что, мне теперь идти? – недовольно сказала она.

– Не забыл, а специально не взял. Пей компот.

Сьомирина насупилась.

– Вот, знаешь ли, если у тебя есть проблемы с алкоголем, это вовсе не значит, что они есть у всех окружающих.

Йозефик разглаживал покрывало и выбрасывал из-под него причиняющие особенный дискомфорт камушки и иссохшие сосновые шишки.

– Ты права на все сто. У Йойка нет проблем с алкоголем.

Воздух заскрипел. Каждый отдельный кусочек атмосферы пытался убраться с линии взгляда, которым Сьомирина жгла Йозефика. В воздушных массах началась настоящая паника, и скрип усилился.

– Это от тебя я должна еще критику выслушивать?

– Не хочешь, не слушай. Я повторять не собираюсь, – просто сказал Йозефик и развалился на покрывале. – Что нам в дорогу собрали?

Сьомирина полезла в корзинку и зашелестела свертками.

– На вот… Кажется, это пирог с мясом. Пойдет первым блюдом.

Йозефик приподнялся на локте, принял сверток и с превеликим удовольствием вонзил в него обе челюсти. Выражение его глаз изменилось моментально. Вкус был клубничный настолько, что даже зубы заныли и в носу зачесалось.

– Боги! Что это за дрянь? Это же есть невозможно! Вкус как у помоев с химической фабрикаты. Одеколон для портовых… аниматоров!

Йозефик отчаянно отплевывался и вытирал язык о покрывало.

– Что ты выпендриваешься? Нормальный пирог, – сказала Сьомирина и аккуратно откусила крохотный кусочек.

Через мгновение они уже перетягивали друг у друга покрывало и почти синхронно орошали окрестности плевками. Йойк понюхал отброшенные ими пироги и начал энергично чихать, пока не учихал на безопасное расстояние.

– Это… это… Тьфу… Отдышаться не могу, глаза… тьфу… слезятся! Какая дрянь! Йозефик… Тьфу!

– В меня-то не надо!

– Тьфу… Я не в тебя… – Сьомирина, обессиленная, повалилась на спину в заросли вереска. Только ее высокие сапоги торчали из-под густых кустов. – А мы ведь… А-а-а-а… Нет, сил больше нет. И во рту пересохло. А мы ведь сколько времени этой клубничной дрянью в Бруже питались. Боги, боги, боги! Едем скорее, надо найти человеческую еду и проверить, не сожгли ли мы языки…

– Еще пару недель и доелись бы мы этой клубникой до самого что ни на есть диатезу…

– И диабету…

– Мяса бы сейчас, а?

– Не трави душу, Тонхлейн. Во рту пересохло, принеси вина, – простонала Сьомирина, заползая на покрывало.

Йозефик было радостно вскочил, но потом угрюмо плюхнулся обратно.

– Хочешь клубничного пойла, что ли?

– Нет!

Они с тоской переглянулись. Не то чтобы они были очень голодны или изнывали от жажды. Просто было очень тоскливо понимать, что их небольшой тихий пикник накрылся гулким медным тазом. Сьомирина тяжко вздохнула и посмотрела на сливающуюся с дорогой машину.

– Поехали, что ли, дальше, Тонхлейн. Вдруг нам еще один Муцрюг попадется с нормальной едой и нормальными людьми.

Тут Йозефик просиял очень неумной улыбкой и хлопнул себя по лбу. Без всяких объяснений он скрылся в вереске, и только колыхание верхушек кустарника выдавало его местоположение. Хотя его восторженные ругательства тоже производили очень демаскирующий эффект.

Сьомирина откинулась на спину, опустила шляпу на лицо и представила, что спит. Спать по-настоящему в этом неподвижном густом воздухе она не могла. Ей как уроженке Бамли любое место, лишенное ветра, казалось мертвым и лишенным покоя. До нее донеслись хлопки дверей машины и сердитые размышления Йозефика о жизни, богах и конструкторах механизаторного ателье «Клоперблох-Ажимо». Просто так лежать стало скучно. Сьомирина, изо всех сил стараясь не двигаться с места, подтянула к себе кобуру с виртонхлейновским револьвером.

Огромная мрачная штуковина смотрелась в ее руке неуместно. Как измазанная в дегте кость на фарфоровой тарелочке. Девушка проникалась все большим омерзением, рассматривая гравировку, резьбу и травление, украшавшие револьвер. Было во всех этих узорах что-то нечеловеческое. Жестокость и уродство, вырывающееся за рамки обычных представлений. Не то чтобы они были намного более жестокие или уродливые, чем люди. Они были другие. И от этого становилось не по себе.