Инверсия

Силантьич хотел услышать эхо, шорох всполошившихся птичек, любой живой звук в ответ…

Но сегодня подобная роскошь явно предусмотрена не была.

Пустота развернулась перед глазами стремительно, вычеркнула деревья и прочую геометрию из осознания, обнажила внутреннему взору, что из живности здесь, похоже — только сам Силантьич.

— А куда все подевались, нах… А где все?!!! а?…

Егерь встал на затекшие ноги и, ступая походкой зомби, устремился вглубь леса.

Он по-медвежьи вываливал ноги, ступал грузно и все прибавлял ход. Вскоре толстячок почти бежал и смешно размахивал руками, тряс винтовкой над головой и атукал сиплым голосом, как заведенный.

Силантьич был бы счастлив вылетевшему из-под снега тетереву, всполошившемуся воронью, затараторившей тревогу сойке, припустившему вдоль ложбинки зайцу, переполоху поднятых на крыло куропаток… Но ничего не было. Совершенно. Лес вымер исполинским мором, не пощадившим живых.

Егерь упал на колени и принялся с остервенением разгребать снег, пробиваясь сквозь пушистость вглубь наста до корки льда, и дальше — до матушки земли…

Что он пытался найти — спроси и не ответил бы…

еще раньше

Цилиндрическая прозрачная капсула была столь правильно высветлена светильниками, расположенными вдоль обода, что возникало нелогичное ощущение уюта. Наверное, еще и потому, что никакой звук из забортной темноты не пробивался, а внутри все молчали.

Человек с надменно-волевым взглядом, сидевший посередине длинной стороны овального стола положил обе ладони на приятную кожаную подкладку, которая была, кстати, исключительно у него, из десятка собравшихся, и усмехнулся.

— Так!.. Пусть против кто-то скажет. А то в ушах сладко, до приторности…

Он цепко пробежал насмешливым взглядом по присутствующим и удовлетворенно отметил, что болванчика исполнил каждый — никто не осмелился сидеть с прямой головой.

Только лысоватый мужичонка чиновничьего вида и купеческой холености, в парадоксальном, для него, мундире маршала, вскочил идиотом. И напрочь сломал идиллическое иллюзорное ощущение всемогущества, от которого Главный получал неизъяснимое удовольствие, и за которым — гонялся повсюду, никак не мог наесться до сыта.

— Осмелюсь доложить! С Вашего разрешения! — Большелобый чиновник вытянулся во фрунт, что выглядело крайне комично при его неловкости.

Главный поморщился.

— Я хотел оппонентов послушать… Вам, что, лень в оппозицию поиграть пять минут?.. — Предводитель уничижительно разглядывал колхоз.

Нах вы вообще нужны, все сам давно решаю… Ответственность хрен кто разделять желает. Только по принуждению.

— Так это… Я как оппонент и хотел… Нет, вообще, я поддерживаю, конечно… Но для дела нужно покритиковать — я готов! — Иуда, который первым ставил подпись под программой "Инверсия", сейчас был готов рвать ее зубами с не меньшим усердием.

— Ну-ну, забавно… Извольте, ваше постоянство…

Плешивый чинуша набрал полную грудь воздуха, будто собирался принять крепких сто граммов. Он бросил надменный взгляд на противоположный край стола, на галерку, где сгрудились несколько неуверенных в себе и наумняченных лиц.

— Программа "Инверсия" основывается на научных расчетах… А расчеты кто делал? То-то… Я бы им не доверял. Вы спросите, спросите у них… — Лоб картинно вознес ладонь в сторону галерки, которая ответила нервным ерзанием и безмолвными возгласами, выражаемыми в основном руками.

— И что именно в расчетах, предоставленных, научной коллегией, не нравится господину министру… — Пожилой ученый, похожий на Маркса белой бородой, набрался смелости обобщить мысли большинства. — Если уважаемому собранию будет угодно, мы можем провести перепроверку… Только зачем…

Дедуган опасливо покосился на главного, заметил в его глазах нотки смешливости и успокоился.

— Глубокоуважаемый министр обороны проявляет чудеса государственного мышления и осмотрительности… Перепроверять расчеты нет нужды, пожалуй… — Главный махнул министру, дескать, давай вниз, не заслоняй солнце. — Но ваше мнение об… успешности… мероприятия и сопутствующих рисках… нам бы, все-таки, хотелось услышать.

Пожилой ученый поднялся, неторопливо, с достоинством, промокнул губы платочком и сделал вид, что не замечает ехидство в глазах министра обороны.