Инвестиции в семью (СИ)

И это хорошо. Потому что ехать в офис не хочется. Нужно посидеть спокойно и всё обдумать. Раз за разом прокручиваю развод и события, которые ему предшествовали. Я отвратителен сам себе. Пытаюсь найти хоть какую-то зацепку для оправдания. Тщетно!

Нужны какие-то особые слова, чтобы добиться благосклонности Милы. Чтобы она перестала смотреть на меня как на врага. Чтобы простила и подпустила к ребёнку, помогла мне стать Георгию не фиктивным, а самым настоящим отцом.

Но в голову ничего не лезет. Там сплошной кисель из тягучей эйфории. У меня есть сын! К этой мысли очень непросто привыкнуть.

Краем глаза обращаю внимание на двух девушек, которые входят в кафе и устраиваются через столик от меня. Лера! Поначалу она меня не видит, а когда замечает, приветливо улыбается и машет рукой.

После её возвращения мы виделись лишь однажды. Я сообщил, что сошёлся с женой и вынужден разорвать наши отношения. Подарил ей на память то самое кольцо с булыжником, которое покупал, собираясь делать предложение. Получилось суховато, она наверняка обиделась, но вида не подала. И теперь ведёт себя, будто мы с ней друзья. Золотая женщина.

Пока размышляю о ней, Лера зачем-то решает всё испортить, встаёт и подходит ко мне.

— Привет! — улыбается, сверкая бриллиантом в зубе.

Меня передёргивает. Дурацкая мода, напоминающая отвратительные золотые зубы, которые в прошлом веке считались символом достатка.

— Здравствуй, Валерия, — отвечаю почти официально.

— Какой ты стал зану-у-удный со своей заучкой, — тянет недовольно. — Недаром говорят: с кем поведёшься, от того и наберёшься.

— Прекрати паясничать.

У меня нет настроения общаться с ней, тем более обсуждать мою жену.

— Как жизнь? Это ты с женой? — Лера садится напротив и протягивает мне телефон, где на экране открыто наше вчерашнее фото с Милой и Жорой. Я опубликовал его у себя в соцсети минут десять назад.

— Да, с женой и нашим сыном, — делаю акцент на слове “нашим”.

— У тебя есть сын? — удивляется Лера. — Или это её сын?

— Наш общий, — кажется, губы сейчас потрескаются от улыбки. Давно так широко не улыбался, отвык. Но как сдержаться, если меня разрывает от гордости и счастья?

— Вау… Не знала, что у тебя есть отпрыск.

Наконец официант приносит девушкам их заказ, и я остаюсь один. Допиваю кофе. Спорю, что они там перемывают мне кости.

Не удивлюсь, если к завтрашнему дню все в городе будут знать, что Георгий — мой сын. Очень удачно вышло с нашей неожиданной встречей.

Предположения оказываются верны, всё происходит даже быстрее. После обеда Рита входит в кабинет и спрашивает:

— Владлен Романович, это правда?

Я увлечён проверкой расчётов, которые мне принес ещё вчера финансовый директор, и не сразу понимаю, что она имеет в виду.

— Что именно?

— Сын Эмилии — действительно ваш? Или вы решили разыграть отцовство на публику? Мы этого не обсуждали…

— Мой, Рита. Только сегодня утром забрал результаты теста ДНК, — приходится признаться как на духу.

— Вот как? Тогда меняем концепцию. Что ж вы так затянули? Времени-то осталось как кот наплакал.

— Вот так, — отвечаю и перевожу глаза на экран. Хочу закончить поскорее и поехать домой. Мне предстоит непростой разговор с женой, а я пока так и не придумал ни одной эффектной фразы…

Глава 22

Эмилия

— Мила, когда ты Георгия спать укладываешь? — Влад задаёт странный вопрос, застав меня с сыном за ужином в кухне.

Дом большой, мы нечасто пересекаемся. Иногда создаётся впечатление, что хозяин намеренно нас избегает.

— Обычно к девяти он уже спит. А к чему вопрос?

— Поговорить надо, — говорит коротко и, вопреки ожиданиям, не уходит, а стоит и наблюдает за ребёнком.

В последние дни Розовский проявляет к Жорику странный интерес. Вчера я была потрясена, когда увидела, что он забрал его из сада, а потом ещё и гулял с нами весь вечер. Решил и его включить в наши выступления на публику? Но в договоре этого не было!

— Я подожду тебя в гостиной, — говорит вслед, когда мы уходим в детскую.

Такие разговоры по вечерам время от времени у нас случаются. Перед каждым совместным “выходом в свет” обсуждаем заранее наш план. Конечно, во многом мы действуем по обстоятельствам интуитивно. Но я всё равно предпочитаю получать чёткие инструкции: как себя вести и кому что говорить.

В начале десятого выхожу к Владу. Надеюсь, беседа не будет долгой. Я устала, а мне ещё нужно просмотреть скопированные сегодня документы.

Розовский выглядит странно. Что-то у него, видимо, происходит. Но трудно понять — хорошее или плохое.

— Мила, присядь. Выпьешь со мной? — показывает на бутылку, стоящую на журнальном столике.

Отказываюсь. Сажусь и жду стандартный монолог с указаниями. Но Влад зачем-то начинает задавать вопросы о прошлом. Глупость несусветная — ворошить болезненную для нас обоих тему.

— Что ты помнишь о том вечере, когда я застал вас с Майоровым? — на меня не смотрит, гипнотизирует свои руки.

Подозреваю, говорить об этом ему так же неприятно, как и мне. Тем более непонятен смысл этого вопроса. Что он хочет услышать? И, главное, зачем?