Invisible Rulers

Эти три технологических достижения - печатный станок, радио и телевидение - изменили структуру распространения информации, перестроив сети и перераспределив власть. Те, кто контролировал средства распространения информации, выделились в отдельный класс профессиональной медиаэлиты, способной формировать общественное мнение и влиять на консенсус реальности. Даже когда доступ общественности к информации расширялся, дисбаланс власти между оратором и аудиторией увеличивался. То, что медиаэлита решала опубликовать, в основном видела публика - даже когда профессионалы по связям с общественностью, партийные инсайдеры и другие невидимые властители боролись за то, чтобы их сообщения попали в эфир. Общественность была в первую очередь получателем-целью сообщений.

Вопрос о том, как считаться с последствиями этой силы, развивался с течением времени. Современник и в какой-то мере наставник Бернейса, Уолтер Липпманн, журналист и основатель New Republic, также симпатизировал идее, что пропаганда должна играть роль в формировании общественного мнения. В книге Липпманна "Общественное мнение", опубликованной в 1922 году, на шесть лет раньше "Пропаганды" Бернейса, утверждалось, что люди действуют в личной, субъективной реальности, которую он называл "псевдосредой", где они в первую очередь, и вполне рационально, обращают внимание на свой собственный опыт, потребности и проблемы. Противоборствующие группы, в частности, "живут в одном и том же мире, но думают и чувствуют по-разному", писал он. 29 Липпманн утверждал, что для преодоления этих разрывов и создания информированной общественности, которую отцы-основатели считали необходимой для демократического правления, хорошо функционирующему обществу нужны эксперты, институты и централизованные СМИ, работающие в тандеме - нужна пропагандистская машина. Эта технократическая элита будет определять соответствующие курсы действий для конкретных социальных и политических вопросов, чтобы облегчить "производство согласия" управляемых. (Ноам Чомски прославил эту фразу шестьдесят лет спустя).

Липпманн и Бернейс утверждали, что этот процесс убеждающего воздействия - эксперты определяют решения и представляют их власть имущим, которые затем с помощью СМИ доносят их до общественности - создаст порядок из хаоса. Это устранит информационные искажения нашей средневековой деревни; это приведет людей в общую реальность и создаст ту социальную сплоченность, которая необходима для демократического консенсуса.

Конечно, это предполагало наличие доброжелательного честного правительства.

Оказалось, что экосистема средств массовой информации, обеспечившая работу пропагандистской машины, может и подорвать ее, показав, насколько наивным было предположение о доброжелательной честности. Телевидение непреднамеренно обнажило сложные отношения, сложившиеся между правительством, институтами, медиа-привратниками и публикой, которой они якобы служили: люди могли наблюдать на экранах своих телевизоров разительные различия между тем, что говорилось на официальных пресс-конференциях, и материалами, которые транслировали телеканалы. Особенно это проявилось в освещении войны во Вьетнаме. Казалось, элита не показывала нам Правду с большой буквы, она показывала нам свою урезанную, искаженную версию правды. Очевидные расхождения вызвали возмущение, спровоцировали протесты против самой войны и подорвали доверие к правительству. Это также резко снизило доверие к основным вещательным СМИ. 30