Иные песни

Спрыгнув со ступеней на террасу, долгое время стоял и шумно дышал, втягивая в легкие теплый аэр. При этом переводил дикий взгляд с гегемона на Хиратию, затем на Акера и назад. Пальцы на рукояти стилета были сжаты настолько сильно, что дрожала вся рука.

Софистес внимательно осмотрел тело Бербелека. Смена пигмента на левом бедре, дополнительная кость над правой ключицей и небольшой язык пламени, дрожащий на лбу — но это и все.

Гегемон сделал шаг к землянину, искры возбуждения с шипом стреляли под этхерным доспехом.

— Ты видел его, эстлос? — атаковал он. — Как выглядит? Ведь хоть что-нибудь сказать можешь? Он хоть тебя заметил? Эстлос!

Бербелек замахал руками, в том числе и той, что со стилетом. Все отступили на шаг. Но перед тем он успел зацепить краем ладони о около-плечник Хириатии, из раненной руки брызнула кровь. Похоже, Бербелек этого вовсе не почувствовал. Он засмотрелся на гегемона, наморщил брови, замигал. Открыл рот, только не издал ни единого звука.

Акер Нумизматик медленно подошел к нему, положил искривленную артритом ладонь на плече высокого мужчины.

— Спокойно, — шепнул он. — Потихоньку. Все вернется. Ты все вспомнишь. Слова в тебе, память в тебе, в тебе же и эстлос Иероним Бербелек, вернется. Пошли.

Эстлос Бербелек гневно дернулся. Дрожь охватила все его тело, вибрации достигали пика резонанса. Бербелек еще раз шевельнул губами и заорал:

— Сто девяносто четыре! Сто девяносто пять! Сто девяносто шесть! Ну, чего стоите? Пускай кто-нибудь меня осмотрит! Есть у вас здесь какой-нибудь демиургос сомы? Или, хотя бы, медик? Омиксос, в квартиру, сейчас упаду с ног. Налей мне этого вина. Когда Ведьма возвращается в Лабиринт, послезавтра? Что за дело с этими часами? Ты, старик, кто такой, как зовут?

— Акер Нумизматик, господин, софистес Лабиринта, у твоих ног.

— Вот теперь пришло время на вежливости. Эстлос Иероним Бербелек, Стратегос Луны. Чувствую, сейчас вырву, видно, что-то там глотнул, чувствую, как шевелится в желудке. Еще вина. Акер, расскажи мне все, что о нем узнали, и все, о чем только догадываетесь. А теперь отодвинься. О Боги, какое же дерьмо…

* * *

— Госпожа.

— Встань.

Встает.

Земля, зеленый лампион, висит над самым Лабиринтом, над огненной живой изгородью и под спиральной вечно-макиной, точно напротив пана Бербелека; он поднялся, откинул голову, поднял глаза и теперь мигает, наполовину ослепленный. Это его раздражает, он кривится в гневной гримасе, дергается в потоке света, словно пришпиленное к матовому полумраку насекомое.

— Спокойно. Покажись мне. Так. Вижу, не осталось и следа. Ты именно тот, кого мы искали, Иероним.

— Моя цена тебе известна.

— Не бойся.

Пан Бербелек издевательски смеется.

— Присядем. Я всегда любила пруды, предпочитая их ручьям. То, что неподвижно, в большей степени остается собой, чем находящееся в движении. Не желаешь ли прогладиться? Это пуринический гидор, выпей.

— Уже пил.

— Ты сопротивляешься, это хорошо. Знаешь, что это было первым, что обратило ее внимание.

— Шулимы?

— Да. Легенда о стратегосе, что сломил морфу могущественнейшего кратистоса Земли. Ведь если кто-либо подобный не устоит под Формой арретеса, если он не нанесет удар кратистосу адинатосов — то кто?

— Ты. Другой кратистос.

— Ах.

— Только вот ваша жизнь слишком ценна, правда?

— Я. Ну да, естественно, встану на битву. Но знаешь, каковым будет мое сражение: Форма против Формы. В этом меня никто не заменит. Но кто-то должен приблизиться и уничтожить Материю.

— Нам не известно, умирают ли они вообще.

— Но, наверняка, существуют, раз существуют; и не существуют, раз не существуют.

— И мы не знаем, имеется ли здесь только один кратистос.

— В этом мы тоже можем быть уверенными. Мои астрологи следят за движениями планет. Ведь антос Арретеса искажает и Форму этхера, при этом меняются эпициклы небесных тел. Таким образом астрологи прослеживают перемещения их флота по звездному небу. И имеется только один фокус возмущений небесной гармонии.

— Их там может быть двое, трое.

— Два кратистоса в одном и том же месте? По определению — они не были бы кратистосами. Так или иначе, тебе нужно будет убить Самого Могущественного.

— Возможно, второй высадился на Земле.

— Это был первый вопрос, с которым я послала туда Лакатойю. Проверить дальность, силу и скрепленность в керосе плацдармов арретесов на Земле. Явно, что они высадились там значительными силами, не исключаю демиургосов и текнитесов, но никакого кратистоса с ними нет. Просто — просто они обживаются.

— Табак.

В этом пруду живут маленькие пырыбки с ярко мерцающей чешуей. Пан Бербелек следит за их совместными перемещениями, за танцем небольшой стайки. Форма волны подводных огоньков и ее скорость соответствуют высказываниям Госпожи. Как только она замолкает на длительное время, пырыбки застывают в бесцельном дрейфе, и стайка распадается на десятки отдельных струек жара.

— Когда атакуем?

— Когда я буду уверена в победе.

— Он сильнее?