Иные песни

За час перед Коленопреклонением Солнца Зуэя принесла ответ: Когда увидишь празднование кентавров и дриаду, склонившуюся над охотником, знай, что богиня была к тебе благосклонна. И не обращай внимание на течение воды. А.

Воды Мареотийского Озера катились в переморфированном восточном его ответвлении столь лениво, что не было и речи о том, чтобы преодолевать какое-либо течение. Когда пан Бербелек появился на дворцовой пристани, темная поверхность озера уже была покрыта обширным скоплением зеленых звезд — в блеске ближайших из них, на расстоянии шестидесяти-восьмидесяти пусов от берега, можно было увидеть очертания лодок на его поверхности, благородные профили высоких носов; а дальше — только тени среди теней, медленное движение в желто-зеленой ауре. Огни Александрии окружали темные воды мерцающей диадемой: светящиеся квадраты окон, фонари, факела, костры — все они сливались в засветке метрополии. Днем прошел дождик, но сейчас небо было безоблачным, мириады звезд отражались в воде. Взошел молоденький месяц, чтобы затем уйти с мрачной физиономией. Время от времени, над городом взрывались цветки серпийских огней, над озером прокатывалась волна смеха и окриков. Но, если не считать этого, царила тишина, изредка прерываемая одиноким призывом или сдавленным хихиканием. Несколькими минутами ранее по мосту Белеута промаршировал аскалонский оркестр, во главе которого шли амиданские трубачи; эхо веселой музыки еще кружило над темной водой.

Пан Бербелек уселся в колыбель Озириса и оттолкнулся веслом от помоста. Большая часть лодок (все из дворца) была оборудована двумя ликоторвыми псевдо-мачтами: тонкие шесты, соединенные над головой пассажира третьим, горизонтальным. Если не было слишком сильного ветра, над этой поперечиной перебрасывали легкую ткань, которую крепили к бортам по обеим сторонам — при этом получалось нечто вроде шатра или балдахина. Пан Бербелек тщательно спрятал шелковую ткань в ящичек на корме; под ней он уложил черную кируффу, идентичную той, что была на нем. Сама же кируффа, застегнутая под самую шею, с натянутым на голову обширным капюшоном, была единственной его одеждой. Суть заключалась в том, чтобы как можно скорее переодеться и избавиться от окровавленного одеяния.

Иероним отплыл на сотню пусов и повернул, гребя веслом параллельно берегу. Он высматривал кентравров с дриадой под зеленой звездой. Часть лодок дрейфовала с погашенными фонарями — прижавшись бортом к борту, симметричные тени. Но большинство любовников Изиды кружилось по сторонам, выискивая друг друга. Они инстинктивно оборачивались, присматриваясь к лицу всякого гребца, к рисункам на носу его суденышка. В первый момент пану Бербелеку показалось, будто он узнал лицо Давида Моншебе. (А где это Алитея? Нужно было бы выпытать у Антона. Ага, где же Абель? Необходимо больше прикладывать сил к роли отца, ведь не может это быть так сложно. Моншебе принадлежит к высоко урожденным, для него это забава. Среди простого народа весьма популярны легенды про отважных юношей, которые, рискуя смертью, в священную ночь проникают на краденых лодках на воды аристократов и гасят фонарь какой-нибудь божественно красивой эстле. Возможно, какая-то доля правды в этом и имеется, для девочек-подростков из мраморных дворцов такая легенда тоже, в определенной степени, привлекательна…

Спереди, слева: кентавры на весеннем лугу. Спокойная вода омывает эллинский орнамент колышущейся в ленивом дрейфе лодки. Натянутый над ней шелковый шатер скрывает силуэт пассажира. На мгновение пан Бербелек застыл с поднятым веслом. Затем сделал несколько движений, проплывая к другой стороне дрейфующего суденышка, чтобы удостовериться. Никаких сомнений: рыжеволосая дриада кралась за затаившимся охотником; воды Мареотийского озера лизали их стопы.

Иероним инстинктивно проверил стилет. На месте. Теперь оглянуться. Ближайшие свидетели на расстоянии не менее сорока пусов. До берега — пусов сто двадцать. Ну что, имеется ли какое-то препятствие? Никакого. И он направил лодку вперед.

Судна стиснулись бортами. Он отбросил весло, схватился за веревки. Откинулся зеленый шелк; рука с браслетом-змейкой помогла затянуть узел. Теперь «коляски Озириса» соединились по всей длине — нос к корме, корма к носу.

Иероним потянулся за стилетом.

— Погаси, — коротко бросила она.

Погасить фонарь, ну да, конечно. Пан Бербелек погасил свой, перешел на корму, перескочил в лодку Шулимы и погасил ее лампион. Разворачиваясь в сторону шатра…

Он схватил стилет.