Иные песни

Копия самой подробной из всех известных карт Африки, составленной в 1178 году Мазером ибн Кешла по прозвищу Каламус[7], писцом и картографом при дворе Хуратов, после того, как ее развернули, заняла весь хиексовый стол в библиотеке дворца Лотте, свисая с обеих его сторон на мраморный пол. Мазер бен Кешла был первым из земных картографов, открыто пользовавшихся при вычерчивании карт картинками с орбиты. Как и большинство, он подчинялся традиции описания земного шара, введенной еще в Александрийской Эре Филогеном из Гадеса, развившего на практике расчеты из Географики

Эратосфена Киренеянина: деление шара на двадцать горизонтальных, параллельных кругов, десять южных и десять северных, отмеряемых от экватора одинаковой угловой величиной. Круги разделялись на десять подкругов каждый, сами они тоже делились на десять, и так далее. Сконструированные вавилонскими астрологами уранометры и постоянно совершенствуемые со времен Гиппарха диоптрии позволяли очень точно определять географическую сумму. Географические разности отмеряли в двадцати листах — десять восточных и десять западных, которые тоже делились затем по десятичной системе. Запад и восток соединялись на линии, пересекающей Гадес. Эратосфен, сравнивая углы падения тени в Александрии и Сиене, вычислил длину окружности Земли: четверть миллиона стадионов. Несмотря на применение самых дорогих цыганских часов, все равно оставались сложности определения географической разности во время путешествий — антосы различных кратистосов по-разному влияли на работу хронометров — потому-то Хураты (явно получив вначале совет от своего кратистоса, Иосифа Справедливого), в конце концов разрешили пользоваться помощью Лунян. Кроме того, Каламус был автором канонических карт Европы и Малой Азии. Он умер, работая с наемным текнитесом над проектом самокопирующегося глобуса; софисты и философы постоянно утверждали, что меканизм такой представляет собой сказочную невозможность.

Пан Бербелек прижал края карты к матовому хиексу пустыми подсвечниками. Высокие окна библиотеки были широко открыты (окна во дворце Летте оставались открытыми из принципа, у большинства из них не было ни стекол, ни ставень), а поскольку они выходили на восток, утреннее солнце вливалось в средину ослепительными каскадами. В саду пели птицы. В какой-то момент через центральное окно влетела желтоперая птаха и присела на старинной фигурке Манат. Пан Бербелек помигнул ей. Птица склонила головку, открыла клюв.

— Семьдесят восемь… пять и пять… по двадцать четыре… — бормотал под нос Ихмет Зайдар, подсчитывая что-то на абаке. Стоявшие у него по бокам Зенон с Абелем, лежа на черной столешнице, водили пальцами по цветастой Африке.

Пан Бербелек обошел стол с другой стороны. Доулос принес поднос со свежими афрагами. Иероним бросил ребятам по одной, а сам разбил скорлупу собственной, ударив по основанию подсвечника.

Александрия — третий северный круг, второй восточный лист — блестела на пергалоне золотым полумесяцем, вонзавшимся вдоль берега Средиземного Моря в западную часть дельты Нила. Синий Нил уходил на юг через желтые пустыни и зеленые джунгли, добираясь чуть ли не до края стола. На старательном греческом языке были описаны очередные катаракты[8]

и линия башен гелиографов, что шла вдоль реки и через Великий Аксум, вплоть до располагавшегося чуть ли не на самом экваторе Агоратеума, куда прибывали все корабли из Индии и Джунго. Вторая, перпендикулярная линия гелиографов вела из Нового Вавилона, через Александрию и вдоль всего северного побережья Африки, до города Сали в первом западном листе.

Но чем дальше от изведанных трасс, чем глубже на юг и на запад, тем карта становилась более общей; описания становились более скупыми; первый и второй северный круг к западу от Нила и на юг от Золотых Царств оставались практически пустыми, если не считать нескольких крупных возвышений, наверняка локализованных Мазером на основании орбитальных карт, а так же выполненных мельчайшим каллиграфическим шрифтом указаний, взятых из легенд и рассказов путешественников.

— Есть! — воскликнула Шулима, появившись в комнате с громадным атласом под мышкой. Она бросила томище на стол и придвинула себе высокий табурет.

Пан Бербелек встал за ней с надколотой арфагой в левой руке, правой же рукой провел вдоль позвоночника Амитасе, по теплой, гладкой коже, под распущенные волосы. Шулима послала ему через плечо предупреждающий взгляд, но и не отодвинулась. Сейчас она перелистывала громадные страницы.

— Вот: второй полет «Пакса», тысяча сто восемьдесят восьмой год. Мы пользовались их набросками для планирования предыдущих джурдж. Вот, гляньте, тут у них кусочек Черепашьей Реки, вот здесь должна быть Сухая, а вот эти холмы — это уже Кривые Страны, Сколиодои.

Она повернула атлас, чтобы все могли посмотреть. Ихмет отложил свой абак.