Иные песни

Эстлос Ливий смеялся над тем, что теперь джурджи выглядели именно так: пикники для аристократии, которые никогда не нюхали пироса. На вторую ночь, возле костра, несколько разогретые «горьким золотом», они впали в болтливую форму. Тобиас признался, что пять лет провел в Римских Заморских Легионах. При этом показал морфинг на плече. Пан Бербелек понял, сколько сил требует от этого двадцати с несколькими годами юноши притворяться, будто бы он не понимает, кем является Иероним. Во всяком случае — не показывать этого ему прямо. Пан Бербелек записал: «Почему, когда я встречал их в салонах Европы, тех самых молодых аристократов, столь любопытных вкуса истинной, смертельной опасности, что высосали бы его даже из моего трупа — впрочем, именно это они и делали, почему тогда их морфа отражалась от меня словно зеркальная пустота в другом зеркале — теперь же я сам насыщаюсь ею без какой-либо умеренности, бесстыдно рассматриваю себя в их глазах — откуда пришла эта перемена?»

Ночи были очень холодными, настолько же, настолько дни были жаркими. Стоя в саванне напротив восхода Солнца, ты физически ощущал прохождение по ней, вместе с видимой волной света, невидимую волну разогретого воздуха. За эти несколько минут исчезал иней со стеблей травы, полностью изменялись краски земли и неба: совершенно неожиданно ты попадал в океан волнующегося золота, с набожно склоненной головой — в Африке нельзя глядеть в лицо поднимающемуся Солнцу, это земля богов огня и крови. У Н’Зуи имелись собственные талисманы, в их заплечных мешках были спрятаны уродливые идолы, и иногда на рассвете они вынимали их, чтобы те напились Солнца, когда его лучи несут наибольшую силу; затем они снова прятали их в темноту, ласково похлопывая каменных уродцев.

По большей части, их поведение следовало из дикости их морфы, до сих пор наполовину звериной; даже если описание поведения можно было как-то облечь в слова, все равно, людям цивилизованным его было трудно понять. К примеру, воины Н’Зуи не воспринимали приказов от женщин. Шулима, естественно, с этим справилась, а вот Алитея и Клавдия уже в первый день пришли к Папугцу и пану Бербелеку с жалобой.

Иероним только пожал плечами.

— Приказом нельзя завоевать уважения.

— Но если бы они хотя бы ставили воду там, где я показываю! — раздраженно фыркнула Алитея. — Плевать мне на их уважение, они и не должны меня уважать!

Пан Бербелек вздохнул, подкинул ветку в костер.

— Это дикари, дорогая. Видела ли ты когда-нибудь дикую женщину-воина? Или женщину — вождя? Нас цивилизация освободила от правления унаследованной морфы и дала власть над хиле, мир подчиняется нашей воле, решающей становится воля — они же, они словно животные. Их можно дрессировать, но сами они не могут переморфировать себя, посему никакая из их женщин не в состоянии взять себе Формы, которая бы дала ей власть над мужчинами; они и вправду являются «несовершенными мужчинами». Их демиурги даже не понимают, что они демиурги; текнитесов они убивают или делают шаманами; даже кратистосы варваров не обладают осознанием собственной морфы, их антосы — это ауры случайной дикости, усиленные отражения локальных деформаций кероса. Погляди на них, — указал он горящей веткой за пределы круга повозок, в тень, заполненную еще более темными тенями, откуда доходило стонущее пение и отзвуки тихих разговоров на скрежещуще-щелкающем языке. Сами костерочки Н’Зуи, малюсенькие, разжигаемые на сухом навозе, с зеленым и голубым пламенем, отсюда были не видимы. — Куда бы они не дошли, что бы не увидели, их невежество останется непоколебимым.

— Благодарствуем великодушно, — ответила Алитея с сарказмом. — А не мог бы ты им попросту приказать?

— Они ту же прибежали бы за следующим приказом. И так по кругу. Вы должны справляться сами. У вас есть Антон. Берите пример с эстле Амитасе.

— Вот именно. — Клавдия глянула на шатер Шулимы. — Ее они слушают. Как так получается? А?

— Потому что эст-тле Амитасе не женщ-щин-на.

Девушки удивленно уставились на папугца.

— Не можешь ты нам выдать, как сделал такое открытие? — фыркнула Алитея.

— Не женщина, так кто же? — Мужчина? Гермафродит? Ифрит? — смеялась Клавдия.

— Мах’ле, д-дочка бог-гини.

— И правда, очень удобно, — через какое-то время пробурчала Алитея. — А не могло бы, случаем, у этой богини быть побольше дочек?

На это пан Бербелек даже не улыбнулся.

— Зачем издеваться? Только в легендах боги рождаются от богов.