Инженер и Постапокалипсис (СИ)

Скрыться от них можно было, полагаясь на базовые знания о самосохранении — не издавать лишних звуков, не шуметь, не привлекать внимание, а самое главное обойти их десятой дорогой и никогда больше не встречаться. Единственное создание, что могло нагло нарушить твои планы и подвергнуть твою жизнь смертельной, в прямом смысле слова, опасности — вороны. Эти некогда надоедливые птицы («Летуны») стали сродни собакам, что безбоязненно кидались на человека, заприметив его всей стаей. Все в банде с опаской относились к жути, что поджидала их вне стен дома, и не важно что именно это было, они шарахались всего.

Одним вечером, который окажется впоследствии роковым, Винт со слезами на глазах вбежал в их дом, переполошив всех и вся. Зажимая перевязанную грязной тряпкой руку, тот ринулся в комнату Чона, где он и несколько ребят обсуждали последние новости. В комнате повисла гробовая тишина, но та продлилась всего пару секунд, пока ее не разорвали плачь Джея, ухающего вниз сердца его брата и шокированные вздохи ребят. Не нужно быть гением, чтобы понять откуда прибежал маленький член «семьи», что случилось с его рукой и кто стал виновником сего деяния. Следующие мгновения, казалось, растянулись на сотни лет, если не тысячи, пока Ворон не подорвался со стула, на котором сидел, и не подлетел к брату, а остальные ребята, разве что с вытаращенными глазами уставились на сокрытую от глаз рану. Никто не посмел отпрыгнуть от зараженного, скрыться, осудить или как-то затравить его за проступок, это ведь был для всех них маленький ребенок, так полюбившийся всем, поэтому каждый остался на своем месте, не сдвинувшись ни на сантиметр.

— Винт, что с тобой, братец? — Обхватив лицо мальчика ледяными ладонями спросил старший, внимательно заглядывая в голубизну глаз.

Тот лишь промычал что-то несуразное, скривив губы в очередной волне плача. Тогда Ворон коснулся пальцами краешка тряпочки, которую детские ручонки прижимали к кровоточащей ране. Внутри его раздирали всеразличные чувства, начиная от стыда на самого себя, потому что не уследил за Джеем, заканчивая злостью на весь белый свет. Перед глазами образовалась пеленка горьких слез, хотя те и были соленые. Чон знал, что увидит там рану, оставленную зомбированным, через которую обязательно передалась инфекция. Процесс необратим, конец всегда был одинаковым, но эта глупая, дурацкая надежда, что «может все будет по другому, а вдруг у него сильный иммунитет или организм? Он обязательно справиться и не обратиться в ближайший час, а может и раньше».

Ворон презирал таких людей, называя их «слепыми глупцами», ведь питать подобное в таких ситуациях являлось собой абсолютным бредом, ничего не исправить, остается только смириться. Но сейчас стал одним их них, не способным принять очевидное, ибо лишиться дорогого тебе человека, а тем более родного брата, ударит по тебе так, что ты будешь скулить и выть от невыносимой боли, злости не себя, обиды на умершего, при этом неспособным сделать ничего.

Они оба дрожали и были на грани истерики и нервного срыва; один боялся увидеть, а второй показать. Все-таки отодвинув один из уголков куска ткани, Чон заметил рваный след от укуса, почерневшую кожу, сгустки свернувшейся крови и какой-то слизи, а также нельзя было скрыть зловонный запах тухлятины, которая исходила от раны. Зажмурив глаза до белых мушек, а челюсть сжав до хруста зубов, Ворон сгреб в охапку братика и тихонько зарыдал, проглатывая крик вместе со слюной, давя вопли в груди и хватая ртом воздух, который горел в легких. В голове взрывались сотни тысяч мыслей, но при этом он ощущал затягивающую и немую пустоту, куда проваливался с каждым мгновением.

— Я… брат, прости меня! Я знаю, что н-не долж-е-ен был идти туда-а! — рыдал в грудь черноволосому, сотрясаясь, словно его бьют розгами.

— Ш-ш-ш, — ласково погладил ладонью по взъерошенным волосам мальца, прилагая усилия, чтобы его голос почти не дрожал и казался спокойным. — Все хорошо, не волнуйся. Мы промоем рану, а потом перевяжем ее, ладно? Не думай ни о чем, доверься мне. — Чон отпустил брата, опустился перед ним на колени и улыбнулся, пытаясь успокоить родного человека. Хотя его глаза не только не тронула улыбка, они вновь покрылись пеленой слез, которые казались такими горячими и обжигающими, что на секунду можно было подумать, что они лишат зрения.

Получив кивок в ответ, Ворон развернул Винта и они оба покинули комнату, оставив молчаливых членов банды. Те, в свою очередь, переглянулись и зашептались, напоминая шумные деревья в рощице на ветру. В конечном итоге кто-то решил оставить «свою семью» и уйти, пока зараза не подкосила и их, а другие все-таки остались, не сумев истребить в себе узы, что связывают их. Зашуршало одеяние, когда все поднялись со своих мест и разбрелись по дому. В уголке, возле окошка стояли Чон и Джей, обрабатывая руку, которая начала гнить, хотя укусили парнишку относительно недавно. Все, кто наблюдали за ними жались в углах, замотавшись в тряпки, будто это были их щиты.