Инженер магии

Не дав юноше договорить, она заключает его в удивительно крепкие объятия, и он чувствует тепло ее губ.

– Я скучал по тебе, – говорит Доррин после долгого поцелуя.

– Я тоже. И не настолько уж я старше тебя. Во всяком случае, для любви наша разница в возрасте не помеха.

– Но...

– Посмотри на меня так, как смотришь, когда ты занят исцелением.

Доррин и без того видит, как глубоко укоренена в ней гармония.

– Теперь ты понимаешь?

Он крепко обнимает ее, и их губы сливаются вновь. Как и их тела. И их души.

LXX

– Ты невозможен... После такой ночи... – губы Лидрал касаются губ Доррина.

– Эта ночь была только началом.

В дверь стучат. Доррин поднимает голову. Стук повторяется.

– Это Рейса. Если вы, голубки, способны оторваться ненадолго друг от друга, то, может, встанете и прогуляетесь на гору? Я забыла предупредить, что сегодня Ночь Совета.

– Ночь Совета?

– Праздник. Скоро начнут пускать фейерверки.

Доррин с Лидрал переглядываются и покатываются со смеху.

– Фейерверки... Нам тут только фейерверков и не хватает... – бормочет Лидрал, натягивая рубаху.

– А что, – говорит Доррин, – по-моему, под фейерверк совсем неплохо было бы...

Лидрал запускает в него сапогом, но он уворачивается.

– Ладно, раз одно с другим не совместить, выйдем на морозец и посмотрим, что тут у них за фейерверки.

Доррин нарочито стонет, однако надевает рубашку и натягивает сапоги. Когда оба уже одеты, он берет ее лицо в ладони и припадает к ее губам.

– Считай это первым залпом.

Рейса с Петрой стоят на вершине холма, откуда видны замерзшая река и гавань.

– А, отважились-таки вылезти на холод?

– Э... да... – запинаясь, отвечает Доррин.

Женщины обмениваются понимающими взглядами. Доррин заливается краской.

Взлетает сигнальная ракета. Вспышка света на миг очерчивает четкие тени облетевших деревьев. Лед на реке Вайль сверкает, как серебро.

– Красиво, – голос Лидрал едва слышен за треском разрывающихся ракет. – А в честь чего все это?

– Празднуют юбилей основания Совета. Правда, если они не найдут способа противостоять Белым магам, Совет протянет недолго.

Доррин старательно размышляет о ракетах: что приводит их в движение и не может ли энергия черного пороха заставлять работать машины?

Очередная ракета с треском взрывается, осыпая бархатную ночь дождем алых искр.

– Маги не торопятся, – медленно произносит Лидрал. – Они осмотрительны и никогда не действуют нахрапом. Но зато когда начинают действовать, предпринимать что-либо, как правило, уже поздно.

Следующая ракета распускается золотистым цветком. Доррин сжимает руку Лидрал, и та отвечает на его пожатие. Небо над гаванью снова озаряется вспышкой. Рейса заходится в кашле.

– Пойду-ка я домой, – говорит она. – Что-то слишком холодно.

Остальные молча дожидаются пуска последней ракеты.

– Глупо устраивать фейерверки зимой, – замечает Петра, притопывая озябшими ногами перед тем, как повернуть к дому. – В такую стужу только под одеялом и прятаться.

Лидрал и Доррин, переглянувшись, зажимают рты, чтобы не покатиться со смеху.

– Доброй ночи, Петра, – говорит Лидрал, когда они подходят ко двору. – Поблагодари мать за то, что она рассказала нам про фейерверки.

– И вам доброй ночи, голубки, – тепло отзывается Петра перед тем, как исчезнуть за дверью кухни.

– Она славная, – Лидрал вновь сжимает руку Доррина, и они идут по промерзшему двору к его комнате.

– Да, славная. Но ты у меня особенная.

– Вроде фейерверка?

Они снова смеются.

– Мне холодно, – говорит Лидрал, заворачиваясь в стеганое одеяло.

– Может, тебе еще фейерверк требуется?

Их губы снова встречаются.

Фейерверк...

LXXI

Доррин и Лидрал стоят у сарая, на холодном, но ярком утреннем свете.

– Хочешь взять Меривен? – спрашивает он.

– Твою драгоценную кобылу? – она двусмысленно усмехается. В ответ Доррин быстро наклоняется и швыряет в нее пригоршню колючего снега.

– Ты!.. – она бросается к нему и подставляет губы для поцелуя. Он закрывает глаза, наклоняется к ней... и кубарем летит в утоптанный снег. Доррин хохочет. Лидрал подбегает и протягивает ему руки в рукавицах, однако вместо того, чтобы встать, юноша валит ее вниз, себе на колени. Они целуются снова... и снова. Потом он встает, легко поднимая Лидрал.

– А ты силен! С виду и не скажешь.

– Это благодаря работе в кузнице. Так тебе нужна Меривен?

– Нет. Я возьму пони, которого купила.

– Чем сегодня займешься?

– Торговыми делами. Посмотрю, нельзя ли здесь приобрести недорого что-нибудь путное на продажу. У меня на такие вещи чутье. В торговле оно значит не меньше, чем в кузнечном деле.

Доррин открывает дверь сарая. Держась за руки, они заходят внутрь и снова целуются.

– Тебе что, не надо к целительнице? – говорит Лидрал, слегка отстраняясь.

– Еще как нужно, – вздыхает он. – Опять иметь дело с голодными детишками и сломанными костями.

– Сломанными костями?

– Да, причем всегда женскими. Бедняжки уверяют, что это несчастные случаи, но я-то знаю: они врут. Их бьют мужья. Время нынче тяжелое, и они срывают злобу на беззащитных.

– И ты ничего не можешь поделать?