Инженер страны Советов

— Гуманности захотел?! — взревел я, схватив старлея за грудки. Глаза опять заволокло кровавой пеленой ярости, — Ты вон туда посмотри, гуманист хренов, — я буквально швырнул Уварова в сторону всё ещё лежащего тела девочки, — Ты вот им расскажи о своей гуманности! Вот этой вот крохе, которую толпа этих нелюдей насиловала, а потом зверски убила! А теперь представь, что это твоя дочь или сестра! Что, всё ещё на гуманизм тянет?! И вы все туда смотрите!!! — проорал я, обращаясь к остальным бойцам отряда, — Смотрите и запоминайте! Вот они какие, просвещённые немцы и их прихлебатели! Вот что они несут нашему народу, вашим дочерям, сёстрам, матерям и жёнам! — комок подкатил к горлу и я закашлялся.

— На вот, глотни, — хмурый Домнин протянул мне какую-то бутылку. Я сделал пару больших глотков. Умом понимал, что это спиртное и спиртное достаточно крепкое, но ни крепости ни вкуса не почувствовал. Пролетело всё как вода. Зато немного отпустило, — У нас всё готово, можем начинать.

Я потянул бутылку белому как мел Уварову. Непонятно, от чего он побледнел. То ли от увиденного, то ли от моей вспышки ярости. Он тоже, похоже, не чувствовал вкуса выпитого.

— Именем Союза Советских Социалистических республик! — начал я громко, обращаясь к всё ещё стоящим на коленях полицаям, — За зверские убийства советских граждан, за измену Родине, за службу врагу вы все приговариваетесь к смертной казни. Учитывая особую жестокость совершённых вами преступлений вы все будете посажены на кол. Приговор привести в исполнение.

— Надо бы их имена записать и фамилии, — негромко произнёс кто-то.

— А нет у них ни имён, ни фамилий. У шакалов не бывает имён, — ответил я.

Полицаи сидели молча, не веря в происходящее. Вот первых троих скрутили и потащили за хату. Меньше чем через минуту оттуда раздался душераздирающий вопль, потом ещё один, и ещё. Полицаи разом завыли и заскулили. Кто-то даже попытался встать, но долгое стояние на коленях этому не способствует. Их тут же сбили на землю и поволокли за хату.

Последним потащили Вайгля. Он бестолково лупал глазами, не веря в происходящее с ним. И только увидев выстроившиеся ровным рядком колья, на некоторых из которых ещё дёргались полицаи, он осознал свои перспективы. Ноги у ССовца отказали, брюки намокли и он безвольной куклой повис на руках тащивших его бойцов, что-то бормоча себе под нос.

— Унтерштурмфюрер, да вы, никак, молитесь? Бросьте это бесполезное занятие. Господь глух к молитвам убийц и насильников, — зрелище казнённых украинских полицаев вернуло мне расположение духа. Не дай бог привыкнуть к этому.

— Гауптман или как вас там, — обратился Вайгль ко мне, — Вы же офицер и я офицер. Дайте мне пистолет с одним патроном или сами пристрелите. Дайте мне умереть как солдату.

— Вы не офицер и не солдат, Вайгль, — я присел перед ним на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза, — Вы военный преступник, убийца и насильник. А потому и кара вам будет в соответствии со свершёным вами. Помните "и Аз воздам"?

Вот и вам воздаётся по делам вашим. Но зато есть и хорошая новость для вас, Вайгль. Скоро вы встретитесь в аду со своим шефом Гиммлером, которого мы отправили туда погреться на сковородке. Правда без головы, но там она ему ни к чему.

— Так это вы?! — ССовец вытаращил глаза, на миг позабыв, что его ожидает. Зато не позабыл Гризли и вот уже кол с визжащим карателем устанавливают вертикально. Каждому казнённому на шею повесили табличку, на которой были написано "насильник и убийца". На шею Вайгля повесили табличку, на которой я написал "и Аз воздам".

— Снимай, — приказал я бойцу, которому отдал фотоаппарат, кивнув на строй казнённых, — Снимай так, чтобы и убитых ими было видно.

Результатом уничтожения карателей стали ещё два грузовика. Радовало, что проблем с водителями не было. Почти все танкисты уверенно водили автомобиль. Выделив людей для захоронения жителей хутора, я присел на скамейку у колодца. Хмурый Уваров молча сел рядом.

— Ладно, старлей, извини, — произнёс я не глядя на него, — Сорвался, когда ты про гуманизм заговорил. Нельзя вот с такими вот гуманно. Оставь хоть одного безнаказанным, один раз дай слабину, и могу пострадать сотни людей. Да и гниль от них как зараза расползётся во все стороны.

— Да понимаю я. Душой понимаю, а разум говорит, что нам это всё может аукнуться, когда к своим выйдем, — Уваров тяжело вздохнул, — Оно бы и хрен с ним, но хотелось бы и дальше бить врага, а не сидеть где-нибуть на цугундере.

— Не боись, не посодют, — я невольно хмыкнул, — Вали всё на меня, а я выкручусь как-нибуть.

— Ага, выкрутится он, — буркнул танкист, — там не посмотрят, что ты весь из себя такой геройский. Влепят превышение власти и привет, пишите письма.

— Не влепят, — я расстегнул клапан кармана и достал свои настоящие документы. А что, Уваров мне показался вполне нормальным офи. то есть, командиром, — Вот, ознакомься, — я протянул ему удостоверение, — Ты только помалкивай об этом. Знают Гризли, Земляной и теперь ты.

— Ни хрена себе, — присвистнул он и тут же извинился, — Извините, товарищ…эээ.