Инженер страны Советов

Ещё одной интересной новостью было то, что за голову того, кто убил Гиммлера Гитлер назначил награду в миллион рейхсмарок, три месяца отпуска и поместье в любом месте на выбор. Плюс ко всему убийца стал личным врагом Гитлера номер один. Приятно, чёрт побери, высоко нас с Гризли оценили фрицы.

А наши планы отправить рано утром самолёты за линию фронта, а самим выдвинуться в сторону Кобрина и далее на Брест рухнули тем же вечером. Небо как-то вдруг заволокло плотными тучами и на землю хлынул самый настоящий ливень. Я едва успел вернуться в город до того, как дорога, до этого вполне себе приличная, превратилась в жидкую трясину. Взлётная полоса тоже размокла и теперь после окончания ливня надо как минимум сутки ждать, когда она подсохнет.

В штабе комиссар и генерал-майор Архипов чём-то беседовали с пожилым мужчиной характерной наружности. Увидев меня, он сказал; — А вот и командир. Можете обратиться к нему со своей просьбой.

Мужчина тут же встал и чуть заметно склонившись, представился; — Здравствуйте, товарищ командир. Меня зовут Авраам Нейльдман. После того, как немцы повесили нашего раввина я старший в нашей общине. Мы хотели обратиться к вам с просьбой принять в ваш отряд наших молодых мужчин. Они давно рвуться воевать, но, как вы сами понимаете, до этого времени не имели такой возможности.

— И вам здравствовать, уважаемый товарищ Нейльдман, — поздоровался я, — И сколько человек изъявили желание присоединиться к нам?

— 650 человек. Это только мужчин, а ещё 26 женщин и девушек.

Сказать, что старый еврей меня ошарашил, это ничего не сказать.

— Извините, не знаю как вас по отчеству, — обратился я к нему.

— Моего отца звали Хаим, — Нейльдман вновь чуть заметно поклонился.

— Скажите, Авраам Хаимович, а сколько вообще было человек в гетто?

— Почти пять тысяч. Немцы согнали сюда евреев со всех окрестных селений, — ответил за него комиссар.

— Мда, — я задумавшись покачивался с пятки на носок. Конечно целый батальон дополнительно нам не помешает, но это если брать людей уже обученных хотя бы стрелять. Видя, что я не могу принять решение, Нейльдман вновь заговорил; — Не волнуйтесь, товарищ командир. Все наши люди умеют стрелять из винтовки, а некоторые даже служил в армии.

— Что скажете, товарищи командиры? — обратился я к Богданову и Архипову.

— Надо брать, — сразу же ответил генерал, — Люди не от опасности бегут, а хотят бить врага. Распределим по подразделениям, немного подучим. Вот только что делать с женщинами?

— А ничего, — я повернулся к Нейльдману, — Мужчин всех примем. Женщинам скажите, что их дело заботиться о детях и ждать своих мужчин с победой. Так что их мы с собой взять никак не можем. И вообще вам сегодня-завтра нужно уходить из города. Идите в самую глушь леса и там укройтесь, иначе немцы отыграются на вас. И ещё такой вопрос; сколько у вас детей в возрасте до пяти лет?

— Ой, вэй! — старый еврей горестно покачал головой, — Вы таки не знаете еврейских женщин. Они же сделают жизнь несчастного Авраама просто невыносимой после того, как я передам им ваши слова. А по детям я скажу, чтобы посчитали и сразу вам об этом сообщу.

— Ты что задумал с детьми, командир? — спросил комиссар, когда за Нейльдманом закрылась дверь.

— Сейчас узнаешь, — я поднял трубку телефона и попросил связать меня с аэродромом с капитаном Чекой. Он когда то начинал пилотом гражданской авиации и ему предстояло вести один из транспортных самолётов.

— Скажи мне, капитан, сколько детей в возрасте пяти лет ты можешь взять на борт и взлететь.

— Нууу…,- Чекой на минуту задумался, — если плотно разместить и выкинуть всё лишнее, то человек 60 можно взять.

— Ясно. Спасибо, капитан. На "Юнкерсах" на бортах нанесите красные кресты как на санитарных машинах. На крыльях оставьте как есть.

— Всех всё равно не вывезем, — горестно произнёс генерал-майор Архипов.

— Хоть сколько, но вывезем и спасём. Жаль ещё два транспортника повреждены и ремонту не подлежат, — я вздохнул, глядя в окно на тугие струи ливня.

Детей до пяти лет оказалось 148 человек. Когда я сообщил об этом на аэродром, то через пол часа мне перезвонил Чекой и сказал, что они уже начали снимать с самолётов всё лишнее и попробуют запихнуть в салон всех. А ведь ещё надо отправить как минимум по одной женщине из местных на каждый самолёт, чтобы приглядывала за детьми и как-то разместить Гейдриха, оберста Бейгеля и хотя бы пару человек для их конвоирования. Да и тяжело раненых надо вывозить. Наших медиков, Наталью Вейдель и Светлану Суханову, я тоже решил отправить за линию фронта. Ну и, естественно, Оксаночку с ними.

С ранеными ситуация разрешилась сама собой. Узнав, что их хотят вывозить вместо детей, все бойцы наотрез отказались улетать.

А ливень всё хлестал и хлестал. На утро потоки воды с небес немного поутихли и нас серьёзно проверили на прочность.