Инженер страны Советов

Во второй половине дня ко мне в палату пришли посетители. Кровать мне развернули и переставили и теперь я прекрасно видел дверь в палату. Кстати, палата по нынешним временам просто шикарная. Одно то, что она одноместная говорит о многом. И вот дверь открылась и в палату уверенным шагом вошла…Таня. Из-под накинутого на плечи белого халата отчётливо был виден уже довольно большой животик. Даже у меня, у старого циника, от увиденного защипало в глазах от счастья.

— Мишааа! — Таня, увидев, что глаза мои открыты, бросилась ко мне и заплакала, роняя слёзы мне на гипс. Увидев, что я силюсь что-то произнести, она склонилась ко мне, — Что, мой хороший?

— Я…те-бя…лю-б-лю…,- с огромным трудом смог чуть слышно прошептать я.

Буквально через пару минут в палату, в сопровождении уже знакомого мне доктора, вошёл Берия.

— Ну здравствуй, герой, — Берия сел на стул рядом с кроватью, — Перепугал ты тут всех и не один раз. Мы уж не чаяли тебя в живых увидеть и только вот Татьяна до последнего верила, что ты жив и вернёшься. Замечательная у тебя, Михаил Андреевич, супруга. Каждый день сюда приходила и ладно бы только рядом с тобой сидела, так она ещё и здешним врачам помогала. Твой доктор сказал, что если всё будет нормально, то через месяц-другой тебя выпишут долечиваться домой, так что придётся тебе тут ещё немного поскучать. Хотя скучать тебе точно не дадут. Как только все узнали, что ты хоть и раненый, но живой вернулся, так из посетителей целая очередь образовалась. Если доктор разрешит, то будут тебя навещать. Ты у нас теперь личность знаменитая. Тебе присвоено звания Героя Советского Союза, ну и ещё кое-какие награды полагаются, так что готовься, скоро тебя награждать приедут.

Пока Берия говорил, Танюшка сидела с краю кровати, держа мою руку в своей. В первое мгновение, когда она взяла мою ладонь, я вообще ничего не почувствовал, но потом словно иголки прошлись от кончиков пальцев и я смог чуть заметно шевельнуть ими.

— Доктор, Миша пальцами шевельнул, — почти шёпотом произнесла Таня.

— Ну вот видите, голубушка, значит, как я и говорил, динамика хорошая и ваш супруг скоро встает на ноги, — доктор взял мою вторую руку, — Ну-ка, попробуйте пошевелить пальцами на этой руке.

Я напряг все свои силы и смог слегка шевельнуть указательным пальцем.

— Да вы просто молодец, — доктор был доволен не меньше Татьяны, — так мы с вами скоро вполне сможем работать руками.

Ну а теперь, уважаемые, — он обратился к Тане и Берии, — я вас попрошу. Больному нужен покой. Теперь всё будет хорошо.

Руки нормально заработали у меня через полторы недели. Все эти дни Танюшка буквально сутками сидела возле меня. Брала какие-то свои медицинские учебники и читала, удобно расположившись на принесённом специально для неё кресле. Иногда о чём-то о своём, медицинском, спорила с моим лечащим доктором. Несколько за это время в палату во время обхода заходил человек-легенда, Врач с большой буквы Николай Нилович Бурденко. Это он провёл сложнейшую операцию, когда меня привезли ему на стол прямо с аэродрома. Пообщавшись с Татьяной, он отметил её хорошую теоретическую подготовку и дал несколько дельных советов. А ведь, если мне не изменяет память, в той моей истории он в это время лежал в больнице после инсульта. А здесь вполне бодро бегает. Видимо моё вмешательство в ход Истории изменило и его судьбу.

Не скажу что мне было скучно лежать. Танюшка, отучившись на своих лекциях в мединституте, приходила ко мне в госпиталь и сидела рядом со мной, штудируя свои конспекты. По моей просьбе она раздобыла подшивку газет начиная с начала войны. И вот в одном из номеров газеты "Красная звезда" от 6 сентября 1941 года на первой же полосе я увидел фотографии, от которых аж заскрежетал зубами. Это были снимки, сделанные ефрейтором Левичевым на лесном хуторе, где мы казнили карателей. На газетной бумаге, без какой-либо ретуши, были опубликованы страшные свидетельства зверств фашистов и их приспешников на оккупированной территории. Яма, полная расстрелянных и зарезанных мирных жителей и маленькая девочка, растерзанная нелюдями. Без статьи, без подписей под фото, без слов. Лишь ниже было напечатано стихотворение.

Если дорог тебе твой дом,

Где ты русским выкормлен был,

Под бревенчатым потолком,

Где ты, в люльке качаясь, плыл;

Если дороги в доме том

Тебе стены, печь и углы,

Дедом, прадедом и отцом

В нем исхоженные полы;

Если мил тебе бедный сад

С майским цветом, с жужжаньем пчёл

И под липой сто лет назад

В землю вкопанный дедом стол;

Если ты не хочешь, чтоб пол

В твоем доме фашист топтал,

Чтоб он сел за дедовский стол

И деревья в саду сломал…

Если мать тебе дорога —

Тебя выкормившая грудь,

Где давно уже нет молока,

Только можно щекой прильнуть;

Если вынести нету сил,

Чтоб фашист, к ней постоем став,

По щекам морщинистым бил,

Косы на руку намотав;

Чтобы те же руки ее,

Что несли тебя в колыбель,

Мыли гаду его белье

И стелили ему постель…

Если ты отца не забыл,

Что качал тебя на руках,

Что хорошим солдатом был

И пропал в карпатских снегах,

Что погиб за Волгу, за Дон,

За отчизны твоей судьбу;

Если ты не хочешь, чтоб он