Инженер страны Советов

Подскочивший официант вручил мне меню. Нет, даже не так, не меню, а МЕНЮ. Это была толстая папка тёмно-вишнёвого цвета, в которой было, на вид, десятка два страниц, на которых перечислялись блюда и напитки. Я даже на миг растерялся. Я в будущем в ресторанах был не частым гостем, тем более в нашем провинциальном Белорецке и ходить то особо некуда было. Разве что в командировках, да и то как правило обходился либо столовой предприятия, куда приезжал, либо каким-нибуть кафе. Закрыв меню, я попросил официанта принести что-нибуть мясное, салат из свежих овощей и бутылочку коньяка, а чуть попозже кофе и что-нибуть на десерт.

Посидели с мужиками славно. И дело не в спиртном; что там какие-то две бутылки коньяка на троих. Просто сама атмосфера чисто мужских посиделок помогла немного расслабиться. При этом Чкалов с нами коньяк не пил. Подливал себе какой-то морс и им чокался с нами. На мой немой вопрос Валера пожал плечами и как-то виновато произнёс.

— Баба Фрося не велела год пить спиртного. А мне, если честно, и не хочется.

Ай да баба Фрося! Чкалова закодировала. А за столом, тем временем, шёл разговор о перспективах развития авиации, о новых советских и зарубежных самолётах. И если вначале чувствовалась некоторая настороженность со стороны Громова и Супруна, то постепенно общение стало более лёгким. Чкалов пожаловался, что врачи никак не хотят допускать его до полётов и не верят в то, что он абсолютно здоров.

— Ты представляешь, Миш, сказали, что это антинаучно и что за такой короткий срок после таких травм вылечиться невозможно, — Валера в сердцах аж громко хлопнул ладонью по столу.

— Да и фиг с ними, — попытался успокоить я его, — Тебе же запретили на самолётах летать, а у нас с тобой совсем даже не самолёты.

Эта моя фраза вызвала заметный интерес за столом. Супрун начал выпытывать, о чём это мы говорим. Пришлось немного приоткрыть, как говорится, карты.

— Видел я что-то похожее в ЦАГИ*. Каракатица какая-то несуразная. Летает так себе; ни скорости, ни высоты. Кабина пилота открытая. А ваш аппарат хоть от земли оторваться сможет? Летает хоть худо-бедно? — от Громова скепсис так и сквозил.

(* ЦАГИ — Центральный аэрогидродинамический институт имени профессора Н. Е. Жуковского (ФГУП «ЦАГИ») — авиационный государственный научный центр России. Основан 1 декабря 1918 года в Москве пионером отечественной авиации Н. Е. Жуковским на базе Аэродинамической лаборатории МВТУ и Авиационного расчётно-испытательного бюро (РИБ).)

— Летает, Миша, летает, — хохотнул Чкалов, — да ещё как летает. Я сам вначале не поверил, когда в первый раз увидел эту машину, что она может взлететь, но сам в этом убедился. Это просто песня какая-то. Скорость да, маловата. Так не всегда и не везде она, скорость эта, нужна бывает. Зато перспективы, просто закачаешься. — Валера аж глаза кверху закатил.

Официант как раз принёс кофе и какие-то пирожные. Спросил, не нужно ли ещё чего и услышав отрицательный ответ подал счёт, попросив лишь расписаться внизу. Денег за ужин с меня не взял, сказав, что за меня всё будет уплачено. Наблюдавшие за этим действом Громов и Супрун с пониманием переглянулись и чуть заметно кивнули друг другу.

Утром на завтрак решил не спускаться в ресторан, а заказать в номер. Да, сервис здесь на высшем уровне. Заказ доставили в номер очень быстро. Едва я успел подкрепиться, как в дверь постучали и вошёл всё тот же человек. что доставил меня сюда. Такое впечатление, что он ждал за дверью. Хотя может так оно и было.

На это раз привезли меня не в кремлёвский кабинет, а на знаменитую Ближнюю дачу* Сталина.

(* Ближняя дача (также Кунцевская дача) — правительственная резиденция, в настоящее время расположенная в черте города Москвы, в районе «Фили-Давыдково». Известна прежде всего как место постоянного проживания И. В. Сталина после смерти его жены, а также место его смерти 5 марта 1953 года.)

Мда, а дачка то у главы государства маловата будет. Явно не дворец и не царские хоромы. Видал я и побольше и побогаче у людей, занимавших куда менее значимые должности. В рабочем кабинете, куда меня проводили, помимо самого хозяина дачи находился, что меня не удивило, Лаврентий Берия.

— Проходите, товарищ Шершнёв, располагайтесь, — Сталин был хмур, — Есть мнение, что вашу деятельность на техническом поприще мы обсудим позднее, а сейчас хотелось бы услышать от Вас какие шаги нам необходимо, на Ваш взгляд, предпринять, чтобы избежать тех негативных последствий о которых вы рассказывали.

— Я не политик, товарищ Сталин и мне трудно судить о правильности или не правильности тех или иных решений, приведших к тем или иным последствиям.

— Не говорите ерунды, — резко перебил меня Сталин, — Вы единственный, кто знает о том, к чему привели страну наши решения и кому как не вам высказывать свою точку зрения.

— Ну что же, тогда, пожалуй, я выскажусь, — я набрал побольше воздуха, — Только боюсь это займёт достаточно много времени.

— Не беспокойтесь, Михаил Андреевич, времени у нас ПОКА, — Сталин выделил это слово, — вполне достаточно.