Инженер страны Советов

Вообще Глеб Рябов стал буквально моей тенью. Когда он спал и ел я не знаю. Утром я выходил к подъехавшей за мной машине и он уже находился там, гладко выбрит, бодр и свеж. Подозреваю, что у него имелись невидимые мне помощники, потому что, как рассказала Таня, какие-то люди приносили к нам домой различные продукты, интересовались, не нужно ли чем помочь по хозяйству и какие есть иные пожелания. Один раз я при Рябове посетовал, что моей жене трудно найти литературу для подготовки к поступлению в медицинский институт и уже на следующий день, когда я вернулся домой, Татьяна сидела, обложившись книгами и брошюрами, которые, по её словам, принесли двое сотрудников НКВД.

Глава 9. Заседание СовНарКома. Д`АртанВаська и три мушкетёра

То, что происходило на улице Радио дом 22–24 в следующие пару месяцев иначе как Вавилонским столпотворением не назовёшь. Из самого здания исчезли надзиратели, конвоиры и прочие атрибуты места, хоть и относительно комфортного, но всё же, заключения. Хотя людей в васильковых фуражках меньше не стало. Секретность- наше всё. По коридорам почти что бегом носились сотрудники конструкторских бригад. Будучи теперь уже людьми вольными, они не спешили покидать рабочие места. Домой многих приходилось выгонять далеко за полночь. Энтузиазм людей просто зашкаливал. Пришлось просить выделить для развоза сотрудников пару автобусов и несколько дежурных легковых авто. К ним прибавились несколько грузовиков и таким образом образовался свой вполне приличный автопарк. Из мест заключения начали возвращаться освобождённые по ходатайству специалисты и сразу включались в работу. Теперь всё здание передали в ведение "Бюро перспективных разработок". Вот только ведомственная принадлежность нашего "Бюро…" изменилась. Теперь мы относились не к НКВД, а к СовНарКому. Произошло это после моего конфликта с наркомом авиационной промышленности СССР Михаилом Кагановичем, старшим братом близкого сподвижника Сталина Лазаря Моисеевича Кагановича.

Из своих познаний в истории я полагал, что пост наркома авиапромышленности занимает Алексей Иванович Шахурин. Так, во всяком случае, писали во всех книгах о войне и предвоенном периоде. Но, видимо, Шахурин стал наркомом уже после Кагановича-старшего, а значит последнего всё же за что-то сняли с должности.

В один из дней я совершенно случайно узнал, что авиационные заводы, несмотря на отправленный в их Наркомат документ, предписывающий немедленно прекратить выпуск всех типов самолётов, кроме истребителей И-16 Тип 27, 28 и небольшой серии И-153 в качестве лёгких штурмовиков, и не думали прекращать работы. Более того, ремонтом неисправных самолётов занимались по остаточному принципу и продолжали выпускать уже не нужные ВВС устаревшие модели, хотя как раз ремонтом и модернизацией их и планировали занять на время разработки новой техники. Начал обзванивать директоров заводов и с удивлением узнал, что до некоторых из них наше предписание просто не довели, а некоторым в устной форме дали распоряжение из наркомата продолжать работу и не обращать внимание на чьи-то там бредни. С наркоматом связаться не удалось. У них всё время находились всевозможные отговорки. Естественно я накатал докладную записку на имя Берии с изложением всех фактов не исполнения предписания. Берия с моей докладной поехал к Сталину и меня пригласили на ближайшее заседание Совета Народных Комиссаров, посвящённое вопросам перевооружения Красной Армии и выпуска новой техники.

В зал, где проводилось заседание, я вошёл, когда все уже были в сборе. Не было лишь Сталина и Лазаря Кагановича. Присутствовавший в зале секретарь Сталина Поскрёбышев рукой указал мне моё место и вновь закопался в какие-то бумаги. Под недоуменные (это что ещё за хрен с горы?) взгляды собравшихся я прошёл на указанное место и, усевшись, положил перед собой блокнот со своими заметками.

— А это ещё кто такой? — громко, чтобы всем было слышно, поинтересовался нарком авиапрома Каганович, — Тут что, проходной двор, чтобы все, кому вздумается, могли шататься?

— Михаил Андреевич Шершнёв директор "Бюро перспективных разработок при НКВД СССР". Приглашён на заседание товарищем Сталиным, — громко ответил Александр Николаевич Поскрёбышев. Это ещё больше раззадорило Кагановича- старшего.

— Так вот кто рассылает всякую ерунду и не даёт работать? Не много ли на себя берёшь? — он откровенно хамил, — Молод ещё опытным товарищам указывать, что им делать. Молодой и зелёный. Вот когда созреешь и покраснеешь, тогда и будешь голос подавать. А тут, как видишь, все красные собрались, — и сам же рассмеялся своей грубой шутке. Собравшиеся, однако, его не поддержали. Всем было понятно, что просто так с улицы никого на мероприятие такого уровня не пригласят. Я же откровенный наезд со стороны Кагановича просто проигнорировал. Видал я хамов и по круче него.

В это самый момент в зал вошёл Сталин, а следом за ним проскользнул и Лазарь Каганович.