Инженер страны Советов

Последним потащили Вайгля. Он бестолково лупал глазами, не веря в происходящее с ним. И только увидев выстроившиеся ровным рядком колья, на некоторых из которых ещё дёргались полицаи, он осознал свои перспективы. Ноги у ССовца отказали, брюки намокли и он безвольной куклой повис на руках тащивших его бойцов, что-то бормоча себе под нос.

– Унтерштурмфюрер, да вы, никак, молитесь? Бросьте это бесполезное занятие. Господь глух к молитвам убийц и насильников, – зрелище казнённых украинских полицаев вернуло мне расположение духа. Не дай бог привыкнуть к этому.

– Гауптман или как вас там, – обратился Вайгль ко мне, – Вы же офицер и я офицер. Дайте мне пистолет с одним патроном или сами пристрелите. Дайте мне умереть как солдату.

– Вы не офицер и не солдат, Вайгль, – я присел перед ним на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза, – Вы военный преступник, убийца и насильник. А потому и кара вам будет в соответствии со свершёным вами. Помните "и Аз воздам"?

Вот и вам воздаётся по делам вашим. Но зато есть и хорошая новость для вас, Вайгль. Скоро вы встретитесь в аду со своим шефом Гиммлером, которого мы отправили туда погреться на сковородке. Правда без головы, но там она ему ни к чему.

– Так это вы?! – ССовец вытаращил глаза, на миг позабыв, что его ожидает. Зато не позабыл Гризли и вот уже кол с визжащим карателем устанавливают вертикально. Каждому казнённому на шею повесили табличку, на которой были написано "насильник и убийца". На шею Вайгля повесили табличку, на которой я написал "и Аз воздам".

– Снимай, – приказал я бойцу, которому отдал фотоаппарат, кивнув на строй казнённых, – Снимай так, чтобы и убитых ими было видно.

Результатом уничтожения карателей стали ещё два грузовика. Радовало, что проблем с водителями не было. Почти все танкисты уверенно водили автомобиль. Выделив людей для захоронения жителей хутора, я присел на скамейку у колодца. Хмурый Уваров молча сел рядом.

– Ладно, старлей, извини, – произнёс я не глядя на него, – Сорвался, когда ты про гуманизм заговорил. Нельзя вот с такими вот гуманно. Оставь хоть одного безнаказанным, один раз дай слабину, и могу пострадать сотни людей. Да и гниль от них как зараза расползётся во все стороны.

– Да понимаю я. Душой понимаю, а разум говорит, что нам это всё может аукнуться, когда к своим выйдем, – Уваров тяжело вздохнул, – Оно бы и хрен с ним, но хотелось бы и дальше бить врага, а не сидеть где-нибуть на цугундере.

– Не боись, не посодют, – я невольно хмыкнул, – Вали всё на меня, а я выкручусь как-нибуть.

– Ага, выкрутится он, – буркнул танкист, – там не посмотрят, что ты весь из себя такой геройский. Влепят превышение власти и привет, пишите письма.

– Не влепят, – я расстегнул клапан кармана и достал свои настоящие документы. А что, Уваров мне показался вполне нормальным офи. то есть, командиром, – Вот, ознакомься, – я протянул ему удостоверение, – Ты только помалкивай об этом. Знают Гризли, Земляной и теперь ты.

– Ни хрена себе, – присвистнул он и тут же извинился, – Извините, товарищ…эээ.

– Просто товарищ командир, – помог я ему, – Так что власти у меня хоть отбавляй. А наказать меня может лишь мой непосредственный начальник. Ну ты понял, о ком я.

– Товарыщу командыр! – к нам подошёл боец в танкистском комбинезоне, держащий в руках что-то, завёрнутое в одеяло, – Дывитесь, чьёго я тут знайшол, – он откинул верх одеяла и там показалась голова маленькой, лет 4х-5ти, девочки с огненно-рыжими волосами и перепачканным землёй лицом.

– Это ты где откопал такое чудо, Пинчук? – спросил Уваров, не сводя глаз с девочки.

– Та мы з Яшей Карповичем пийшли пошукать, не сховались ли где злыдни и тут слышу з хлева, з пид земли писк, як мыша пищит. Поглядали, а там погреб-ледник и крышка навозом присыпана. Ну мы и открыли, а там вот така мыша сидела. Замёрзла, дрожит вся. Ну Яша в дом метнулся, да вот одеяло вытащил, чтоб дитя согреть. Вот так вот оно.

Ага, злыдней они шукали. Скорее всего смотрели, нет ли самогона. Кстати, надо будет провести разъяснительную работу по этому вопросу.

– Ну-ка, малышка, идём ко мне, – я протянул к ребёнку руки. Девочка перевела взгляд на меня и вдруг истошно завизжала, спрятав голову в одеяло. Было похоже, как если бы маленький котёнок смертельно чего-то испугался и искал спасения в шёрстке мамы-кошки. Я в растерянности стоял, не зная что делать. И тут до меня дошло. Твою же мать, я же в немецкой форме, а девочка, похоже, каким-то образом видела, что творили немцы в её доме. Я сделал шаг назад.

– Дай-ка мне, – откуда-то из-за спины вышел Гризли. Он осторожно развернул одеяло и с доброй улыбкой нежно взял малышку на руки, – Идём ко мне. Чумазяйка ты моя. Ты где так учумазилась? Пойдём, умоемся и ты будешь просто красавичка.

Девочка, посмотрев на его лицо, обхватила ручонками шею такого большого и, на первый взгляд, доброго дяди. Я молча кивнул головой остальным и мы отошли в сторону, оставив их двоих. На лице Гризли блуждала какая-то добрая улыбка, а в глазах стояли слёзы. Блин, и что же я туплю-то? Девочка же рыженькая, как и его погибшая дочь.