Инженер страны Советов

– Ну вот видите. Всё верно. Кстати, сколько крови у меня взяли? А то чувствую себя как высушенная вобла.

– Первый раз почти литр и повторно ещё 0,7 литра. Я вообще удивляюсь, что вы так быстро пришли в себя.

В этот момент вошёл Будённый. Левая рука у него была забинтована выше локтя и лежала на перевязи. Доктор только кивнула и молча вышла в коридор.

– Очухался? – спросил Семён Михайлович, садясь на стоящий рядом табурет, – Ну и то дело. Ох и испугался я, Михайло. В Гражданскую под пули ходил и не боялся, а тут аж поджилки тряслись, – он огладил свои знаменитые усы, – А ты молодцом. Я тебе теперь по гроб должник. За него, – он кивнул куда-то в сторону, но я прекрасно понял, о ком он.

– Как он? – спросил я.

– Бурденко говорит, что самое страшное позади. Сейчас с ним Бурденко постоянно находится. Один раз пришёл в сознание на несколько минут. Ему сказали, что сделали операцию и что ты дал свою кровь. Он только улыбнулся и что-то по грузински сказал. А потом опять…, – Будённый тяжело вздохнул, – И, это, Михайло, ты дай команду этим своим абрекам кобринским, чтобы меня выпустили отсюда. Делами надо заниматься, а они говорят, что ты приказал никого не впускать и не выпускать. Берия их кое-как упросил пропустить сюда медиков, приехавших с Бурденко. Так их теперь не выпускают. Говорят, что стрелять будут.

– Блин, извините Семён Михайлович, забыл я о вас в суматохе. Сейчас дам распоряжение. И это, – я смутился, – а пожрать у нас что-нибуть есть?

– Ты давай-ка, Михайло, мне не выкай. Нас с тобой, считай, вместе окрестили. Так что теперь, вроде как, не чужие друг другу. А насчёт пожрать это ты прав, – Будённый усмехнулся, – Сейчас это первейшее дело. Да мясца побольше. Пойду распоряжусь, чтоб принесли.

Я успел съесть здоровенный кусман отварного мяса и запить его бокалом красного вина, когда меня позвали в палату к Сталину. Чуть пошатываясь, слабость давала о себе знать, я подошёл к кровати. Сталин был в сознании и лежал с открытыми глазами. Лицо его было бледным с заострёнными чертами. Под глазами было черно, но взгляд уже обрёл былую ясность.

– Сядь, – чуть слышно прошептал он, показав глазами на рядом стоящий стул. Когда я сел и наклонился, чтобы Сталин мог говорить не напрягаясь, он продолжил, – Я знаю что ты сделал и что тебе я обязан жизнью. Я этого никогда не забуду. Ты дал мне свою кровь и теперь ты мне кровный брат. Знай это. А теперь иди.

Сталина перевезли на Ближнюю дачу через сутки. За это время Берия приезжал дважды и постоянно запрашивал по телефону о состоянии Хозяина. Толком нам с ним поговорить не удалось, но было видно, что он сильно встревожен. И дело было не только в обстановке на фронте, которая стала критической, но и во внутренних делах.

– Работаем. Всё потом, – раздражённо бросил он, когда я попытался расспросить его.

Сталина увезли на Ближнюю дачу, а я смог выбраться домой, где перепугал своим видом Татьяну. Известие о покушении на Сталина и о его ранении итак наделало шума, едва не приведшего к панике, а тут ещё я пропадал неизвестно где и заявился домой в таком виде. Пришлось долго успокаивать её. Вроде получилось. Информацию о произошедших событиях решили не скрывать, тем более что союзнички об этом растрезвонили едва не раньше, чем всё произошло, что наводило на определённые мысли. Во всяком случае немцы и англичане сообщали о покушении почти одновременно. И те и другие заявили о смерти руководителя СССР, но уже через несколько часов, когда СовИнформБюро сообщило о том, что товарищ Сталин жив, а Молотов выступил по радио с призывом отомстить фашистской сволочи за ранение любимого Сталина, из Лондона пришла телеграмма за подписью премьер-министра Уинстона Черчилля с пожеланиями советскому лидеру скорейшего выздоровления. Часом позже аналогичная телеграмма поступила от президента США Рузвельта.

Ближняя дача Сталина превратилась в нечто среднее между госпиталем и укрепрайоном. Внутренняя охрана была усилена бойцами спецназа, внешнее кольцо, включая размещённые в ключевых местах блок-посты с БТР и БМП, обеспечивали кобринцы. Временно исполняющим обязанности начальника охраны, вместо получившего тяжёлые ранения Власика, Берия назначил капитана госбезопасности Николая Сазонова. Внутри работала бригада медиков, во главе с Бурденко и, что меня удивило, доктором Станкевич Людмилой Васильевной, которая оперировала Сталина. К ней я и обратился с вопросом, нет ли необходимости в дополнительном переливании крови, но меня заверили, что всё идёт нормально, состояние товарища Сталина стабильное и постепенно улучшается. То и дело проскакивало слово феномен.

В малой столовой проходило совещание ГКО. Так как удобный для проведения подобных мероприятий Большой зал примыкал к спальне Сталина, сейчас превращённую в больничную палату, то решили потесниться, чтобы не доставлять неудобства Хозяину и медикам. Председательствовал Молотов. Обсуждали положение на фронтах. А положение было откровенно аховым.