Инженер страны Советов

На Лениградском направлении группа армии "Север", имея на острие атаки 4-ю танковую группу генерал-полковника Эриха Гёпнера, смогла прорвать оборону наших войск и стремительно продвинулась на рубеж Копорье-Волосово-Луга-Дно. Тут сказалась и внезапность удара, и то, что разведка откровенно прошляпила сосредоточение войск противника перед наступлением, и растерянность в командовании от известия о гибели Сталина. Ценой неимоверных усилий и потерь удалось остановить танки Гёпнера. Прорвав оборону кадровых частей Красной армии, намотав на свои гусеницы тыловые подразделения немцы упёрлись в стоящие в третьих эшелонах дивизии ленинградского народного ополчения. Имея на вооружении только лёгкое стрелковое оружие да бутылки с горючей смесью, ополченцы грудью встали на защиту своего родного города. В живых из ополченцев остались единицы, но танки через них не прошли. Немцы умылись кровью и откатились для подготовки нового удара, который должен был смести остатки сопротивления и открыть прямую дорогу к Ленинграду, но не успели. На ликвидацию прорыва были брошены резервы, в том числе и танковые. Немцев смогли остановить, но отбросить назад уже не получилось.

На Крымском направлении 1-я танковая армия Клейста безрезультатно билась об оборону Перекопа. Надежда на восстание крымских татар не оправдалась. Да ещё как заноза в интересном месте в тылу у группы армий "Юг" была Одесса. Блокированный со всех сторон город держался. Уже начал сказываться недостаток продовольствия, медикаментов и боеприпасов, но все атаки немцев отбивались. Похоже в этом варианте истории вместо блокады Ленинграда будет блокада Одессы. Из Севастополя и Новороссийска несколько раз удалось провести небольшие морские караваны к осаждённым. Каждый раз это сопровождалось ожесточённым воздушным сражением. В основном доставкой грузов и вывозом раненых занимались подводники. Узнав о покушении на Сталина, моряки-одесситы в отместку произвели ночную вылазку и буквально вырезали полк попавших им под горячую руку румын.

Попытка командующего группой армий "Юг" Рундштедта ударить в направлении на Киев тоже провалилась. Жуков смог разгадать замысел противника и встретил немцев массированным огнём артиллерией и ударами штурмовой авиации.

Увы, но это наступление на Киев было обманкой. Немцам удалось скрытно перебросить танки с юга на центральный участок фронта. И вот когда основные силы были заняты на севере и юге, отбивая удары немецких войск, Уже, казалось бы, понесшая тяжёлые потери группа армий "Центр" неожиданно нанесла сокрушительный удар. Эрих Манштейен, принявший командование остатками 2-ой и 3-ей танковых групп, сведённых в одну танковую армию, пополненную танками с юга, ударил под основание минского выступа и полностью отрезал Минскую группировку от основных сил. Затем он развернул танковые клинья в направлении на Москву. Смоленск пал. С огромным трудом остановить его смогли только у Ельни.

Хотя мы и смогли сохранить кадровую армию и не позволили сжечь её в приграничном сражении, но боевого опыта было все равно маловато и каждая крупица этого самого опыта оплачивалась большой кровью. Под Ельню было брошено всё, что было. Ополченцы, курсанты военных училищ, подходящие к фронту отдельные части. Красная армия разменивала время на жизни, ожидая подхода резервов. С Дальнего Востока, как и в моей истории, были сняты дивизии и перебрасывались под Ельню. Но время, время.

В бригаде спецназа все ходили злые как черти. Их, несмотря ни на что, на фронт не отправляли, а чтобы дурных мыслей в голове не заводилось, усилили тренировки. Даже устроили что-то вроде соревнования по уровню подготовке и победителей в качестве награды отправляли в тыл к немцам развеяться и отдохнуть. Бойцы из таких командировок возвращались довольные, хотя возвращались не все. Немцы, прочувствовав на себе, что такое русский спецназ, в плен кобринцев не брали. Хотя и сами бойцы с атакующей коброй на шевроне в плен никогда не сдавались.

Я при любом удобном случае старался выбраться в бригаду и однажды захватил с собой Константина Симонова. Тому было интересно послушать бойцов-ветеранов, которые били немцев в Кобрине и Бресте. Там, в бригаде, он стал свидетелем одной очень не красивой истории. Одному бойцу из дома пришло письмо от жены. Она сообщала, что уходит к другому. Возмущению его товарищей не было предела. И все горестно вздыхали; боец не вернулся из боевого выхода, подорвав себя и окруживших его фашистов. Может и хорошо, что он не увидел и не прочёл этого письма и умер с верой, что его любят и ждут. Через неделю в газетах было опубликовано стихотворение Симонова.