Инженеры

— в разы ужесточить точность резки труб, отклонение — не более одного миллиметра. На заводе в углу цеха пылился станок для фасонной резки труб, современный, автоматический, с программным управлением, только на нем уже давно за ненадобностью не работали — не было нужды, да и программ для такой фасонной резки не было. Но нашелся умелец. Вместе с заводским программистом они за две недели научились. Правда, извели на пробах несколько тонн труб. Трубы для стадиона уже начали поступать на склад завода, и Сергей восхищался этими трубами. Многотонные, идеально точные, диаметром 1400 миллиметров и толщиной до сорока миллиметров, из высокопрочной стали.

Трубы впервые в России были освоены и прокатаны специально для стадиона в Казани;

— при сборке узлов обеспечить зазоры под сварку от трех до пяти миллиметров. Феноменальная точность, с которой еще никогда не работали рабочие-сборщики;

— после сборки корни швов надлежало заплавить ручной сваркой электродами… которые производились не где-нибудь, а в Японии. И только в Японии. Никто в мире, кроме хитроумных японцев, не умел делать такие электроды. И, конечно, они стоили бешеных денег;

— после ручной сварки швы варились полуавтоматами, но режимы сварки, порядок наложения промежуточных швов, — это была целая наука, и этой науке нужно было заново учить рабочих завода.

Патоновцы подтвердили, что, действительно, не все швы можно выполнить с полным проваром, вместе с Сергеем они дотошно определили эти швы. И это нужно было теперь внести в специальные технические условия.

У Сергея появился единомышленник. Главный сварщик завода Кузьмин был предан своему делу — электросварке — как главному делу в жизни. И как искусству. Потому что электросварка — это действительно искусство.

Небольшого роста, коренастый и быстрый в движениях, Кузьмин не сидел в своем кабинете, предоставляя вести всю бумажную отчетность единственному своему работнику Татьяне. Кузьмин знал каждого сварщика как своего хорошего друга — его семейные проблемы, его возможности. Он сразу отобрал десяток сварщиков, которым можно доверить сварку труб для стадиона в Казани.

А что касается Сергея, то у него была палочка-выручалочка: он шел к Петелину и говорил: нужно!

— Нужно около тридцати тонн труб для экспериментов — научиться резать трубы, научить сварщиков варить швы.

— Нужно найти и купить полторы тонны дорогущих электродов из Японии.

— Нужно оплатить средний заработок десятку лучших электросварщиков на время обучения новым методам.

Петелин кряхтел, но соглашался. К заказчику направлялись письма с просьбой оплатить дополнительные расходы.

Мой читатель! Если у Вас хватило терпения пробиться сквозь дебри технических терминов, простите меня за эти подробности. Повесть, которую я пишу, — это технический детектив. Или, может быть, триллер. Поверьте, в тех случаях, когда совершаются прорывы в технике, разыгрываются настоящие человеческие драмы. Вначале — полная темнота и неопределенность, мой герой ниточка за ниточкой распутывает клубок проблем. И, как в классическом детективе, он, надеюсь, одержит победу, в смысле, разгадает все технические загадки. Но через какие еще сомнения ему предстоит пройти, сколько решений принять, сколько сражений выдержать!

* * *

Поездка в Москву для Сергея прошла на редкость успешно. В ЦНИИСК (Научно-исследовательский институт стальных конструкций) они с Кузьминым привезли готовый текст технических условий, таких, что позволяли работать заводу и что были согласованы патоновцами. В этом институте, имеющем восьмидесятилетнюю историю, еще сохранились старики, работавшие в советское время и понимавшие, что наука, выращенная в тихих и скучных лабораториях институтов, анемична и хила, как росток, лишенный свежего ветра и солнца, и только на заводах и монтажных площадках она может стать деревом — крепким и плодоносящим.